– Критические дни?! – выдала Лидия спасительную подсказку, раскачиваясь на упругом «языке» вышки.
– Они, сволочи, такие критические… – В волнении Славка сел на пластиковый стул, стоявший на краю бассейна в стайке таких же столов и стульев.
Оттолкнувшись от «языка», Лидия взмыла вверх, сделала два кувырка в воздухе и мягко, почти без брызг, вошла вводу.
Это был высший пилотаж. Для таких прыжков нужны были тренер, деньги и многочасовые, упорные тренировки. Славка, конечно, умел плавать, но так мастерски прыгать… Слава богу, что по легенде у него эти самые несчастные дни, и он может не плюхаться в воду с невероятной, головокружительной высоты.
Лидия подплыла к бортику, улыбаясь, блестя тёмными глазами и белоснежными зубами. Если бы всё- таки у неё была привычка носить лифчик, Славка был бы гораздо умнее, сообразительнее и смелее. Не то, чтобы он мало видел раздетых женщин, нет, просто Лидия была особенная – раскованная и свободная в движениях, мыслях, поступках; она не искала выгодных ракурсов и красивых поз, не подбирала умных слов, и в этом была удивительна и прекрасна, впрочем, может быть, она вела себя так только лишь потому, что Славка был для неё провинциальной простушкой, не умеющей краситься. Славка уже десять раз проклял свою женскую шкуру. Как она жмёт, как мешает, как унижает! Это только в фильмах смешно – переодеваться в женщину, а в жизни – обидно, противно и неудобно.
– Ты не знаешь, зачем Гошин заставил нас представляться друг другу? – спросила Лидия, подтянувшись на руках и усаживаясь на край бассейна. – Ведь мы уже были в таком составе чуть больше года назад, на дне рождении у Иды Григорьевны. Она не дожила до ста шести лет буквально несколько дней! До её дня рождения в этом году осталось меньше недели. Но главное, мы все друг друга более-менее знаем, неужели, дядя Гоша об этом не помнит?
– Да ну? – удивился Славка, стараясь не смотреть на Лидию, чтобы не выдать себя слишком заинтересованным взглядом.
– Я только тебя почему-то не помню, а так, всех, если не по именам, то внешне запомнила.
– Я болел, – быстро отреагировал Славка и мгновенно поправился: – Болела! Я не смогла придти на день рождения Иды Григорьевны в прошлом году, поэтому понятия не имею, кто у неё был. – Как же ему надоело выкручиваться и говорить о том, о чём он понятия не имел!
– Жаль. Ида Григорьевна такая чудачка! Пригласила на своё стопятилетие как гостей из светской тусовки, так и простых, никому не известных людей. Ну и что из этого получилось?! – Лидия беспечно поболтала ногами в воде, подняв фонтан брызг.
– Что?! – спросил Славка.
– Несчастный случай, вот что! – Она прыгнула в воду и поплыла размашисто и красиво, – то ли брасом, то ли кролем, то ли баттерфляем. Славка понятия не имел о стилях, зато он имел возможность любоваться длинной загорелой спиной, которая то уходила под воду, то выныривала на поверхность.
– А что случилось-то? – спросил он не столько из любопытства, сколько для поддержания разговора.
– Неужели не знаешь?! – Лидия оттолкнулась от противоположной стенки бассейна и начала заплыв в обратном направлении. – Об этом все газеты писали, в «Новостях» по телевизору рассказывали. На дне рождении у Иды Григорьевны погиб Павел Горазон!
– Горазон?! – поразился Славка.
Павла Горазона знали все. Причём, не только в стране, но и за рубежом. Горазон был одним из немногих российских актёров, которого приглашали работать в Голливуд. Романтические комедии, боевики, слезливые мелодрамы, – он не был актёром одного амплуа, ему по плечу были любые роли, любые оттенки чувств, а его сумасшедшее обаяние затмевало порой никудышную режиссуру и плохие сценарии. Каждый фильм с его участием становился хитом. Каждое его появление на публике – праздником. Его называли «человеком-фейерверком». Несмотря на возраст – а актёру было хорошо за сорок, – Горазона любили как молодые, так и люди в возрасте.
Каждый год он брал в своей стране все самые престижные кинопремии, а однажды был в шаге от Оскара – помешала голливудская вертихвостка, которая отличилась тем, что проигнорировав силикон, снялась со своим натуральным нулевым размером груди и это было признано верхом обаяния и естественности. Таким геройством Горазон отличиться не мог, но он и так был любимчиком миллионов зрителей. Может быть, удивительное сходство с Джорджем Клуни добавляло ему этой любви и обеспечивало участие в голливудских проектах.
У Горазона была «голливудская» внешность, хорошее знание английского языка, блестящие физические данные и прорва таланта, который режиссёры не использовали и на половину. Он всегда был немного глубже и чуть утонченнее, чем того требовала роль. Он играл взахлёст и взахлёб, будто шёл на эшафот, будто готов умереть на вздохе, будто эта роль для него последняя.
Славка обожал Горазона. Пиратские копии фильмов с его участием он покупал по дешёвке у знакомого барыги на рынке и бережно хранил под койкой, хотя особого смысла в этом не было. В общаге ДВД- плейеров не водилось, и смотреть диски удавалось только на заводе, в бывшей «ленинской» комнате, где стояли приличный видеоплейер и телевизор.
А ещё Славка любил представлять себя знаменитым актёром. Таким же знаменитым, как Горазон. Он принимал перед зеркалом эффектные позы, и – странное дело! – находил в себе поразительное сходство с Павлом Горазоном. Словно Славка был его младшим братом. Или племянником. Славка не очень разбирался в родственных связях, потому что являлся стопроцентным сиротой, подброшенным в корзинке к крыльцу больницы в возрасте двух дней от роду.
Была бы возможность, Орлик взял бы у Горазона автограф. Была бы возможность, он… выкрал бы у Горазона часы, бумажник, или бриллиантовый зажим для галстука, – не для наживы, нет! – просто на долгую и приятную память. А ещё Славка обязательно спросил бы Горазона как стать знаменитым артистом. Что почитать, куда поступить, к кому обратиться… Конечно, шансов для этой карьеры у Орлика не было никаких, но поговорить на эту тему с известным человеком очень хотелось.
Мечтам не суждено было сбыться. Однажды в новостях сообщили, что российский Джордж Клуни погиб. То ли утонул, то ли отравился, то ли на машине разбился….
Славка не имел интереса к чужим смертям. И хоть продолжал при случае смотреть в «ленинской» комнате фильмы с участием Горазона, прежнего интереса к личности актёра уже не испытывал.
Какой смысл интересоваться покойником?!
И перед зеркалом он перестал красоваться, отыскивая с ним сходство.
Какой интерес походить на героя, которого нет в живых?!
– В газетах писали, что он утонул! – крикнул Славка, и гулкое эхо бассейна донесло его слова до Лидии.
– Горазон не утонул, он разбился в этом бассейне! – в ответ крикнула Лидия.
– Да ну?! – удивился Славка. – Почему в этом бассейне? Что значит – разбился?!
Лидия легла на спину и поболтала ногами в воде. Зрелище было сумасшедшее. Славка закрыл глаза. Что толку смотреть, если…
Орлик с отвращением потрогал свою грудь с начинкой из туалетной бумаги.
Знали бы на родном шарико-подшипниковом, чем он тут занимается!
Славка решительно открыл глаза, протянул Лидии руку и резким рывком вытянул её на берег.
– Какая ты сильная! – восхитилась она, усаживаясь на пластиковый стул. – Хочешь, чтобы я рассказала тебе про гибель Горазона?
Славка кивнул, хотя не был уверен, что ему это интересно. Больше всего на свете он хотел, чтобы Лидия надела халат и перестала смущать его наготой мокрого тела. Больше всего на свете он хотел опять стать балбесом Орликом и перестать корчить из себя подружку-приятельницу, которой интересны сплетни из светской жизни.
– Тогда слушай, – оживилась Лидия. – Это очень странная история. Такая странная, что когда я о ней вспоминаю, у меня до сих пор мурашки по коже бегут! – Она вытащила из кармана сигареты и зажигалку. – Будешь?
– Не курю.
