новая знакомая ненавидела Сталина, не признавала в нем никаких заслуг, отзывалась о нем без малейшего почтения (наверное, так не говорят даже о Пиночете самые ярые чилийские патриоты). Она обрушила на Сталина водопад обвинений в массовых убийствах, терроре против собственного народа, сфабрикованных судебных процессах. По ее мнению, будь Сталин жив, уже вспыхнула бы третья мировая война, а этот фестиваль в Москве не был бы возможен, никто не решился бы покинуть своих квартир, а агенты — палачи Берии перестреляли бы всех делегатов. Понятно, что она слишком сгустила краски, но во многом, несомненно, была права.
Эта сеньора рассказала нам о друзьях своего прошлого — известных писателях, артистах, театральных деятелях. Практически все они были репрессированы при Сталине, и сама она жила в постоянном страхе. Она говорила, что самая свободная страна в мире — Соединенные Штаты, но она может жить только в Советском Союзе. Она любила Россию и, как ни странно, не была антикоммунисткой, искренне радовалась тому, что в Китае пришли к марксизму, но обвиняла Мао Цзедуна в том, что он повлиял на Хрущева и тот не разрушил до основания миф о Сталине. Когда мы подъехали к зданию театра, наша попутчица сказала: «Мы называем его „Театром Картофелин“. Лучшие его актеры лежат в земле». Нет, эта женщина не была сумасшедшей, но, как ни печально, в советском антураже выглядела таковой. Она жила в той среде, где суть вещей была видна с наибольшей ясностью.
Несколько раз мы с Плинио пытались попасть в Мавзолей — главное Святилище Советского Союза, где Ленин и Сталин спали вечным сном без всяких угрызений совести. Первые три попытки окончились провалом: то нас не пускали из-за отсутствия специальных пропусков, то мы приходили слишком поздно и не успевали занять очередь. За два дня до отъезда, пожертвовав обедом, мы предприняли последнюю попытку. Молча встали в хвост очереди и через полчаса оказались под тяжелым гранитным сводом Мавзолея. Милиционеры даже не спросили у нас пропусков. Преодолев несколько лестниц и бронированных дверей, мы вошли в помещение ниже уровня Красной площади, где стояли два гроба с телами Ленина и Сталина. Снизу их освещали красные прожекторы. Людской поток двигался справа налево, останавливаться было категорически запрещено. Все посетители пытались сохранить в памяти мельчайшие детали увиденного, но это было невозможно. Я слышал разговор делегатов фестиваля через несколько часов после посещения Мавзолея. Они спорили, какой на Сталине был китель — белый или синий. Причем, среди тех, кто утверждал, что белый, находился человек, дважды посетивший Святилище. Лично я точно знаю, что китель был синий. На груди у Сталина с левой стороны были приколоты три скромные орденские колодки. Маленькие синие ленточки под колодками сливались с цветом кителя, и создавалось впечатление, что это обычные значки. Мне пришлось сощуриться, чтобы рассмотреть их. Поэтому я уверен, что китель на нем был темно-синего цвета — как и костюм Ленина. У него было крепкое, но легкое тело. Выражение лица живое, передававшее чувство, имевшее оттенок насмешки. Слегка вьющиеся волосы, усы, совсем не похожие на сталинские, двойной подбородок. Но сильнее всего в его облике меня поразили выхоленные руки с длинными прозрачными ногтями. Это были женские руки. Я вспоминал свое посещение Мавзолея много лет спустя, в Барселоне, когда писал «Осень патриарха» — книгу о латиноамериканском диктаторе. Я придумывал все так, чтобы этот диктатор не был ни на кого не похож и одновременно имел еры всех каудильо нашего континента. Но есть в нем что-то и от Сталина — великого азиатского тирана, в том числе изящные женственные руки…
Думаю, главное достоинство книги Эдварда Радзинского состоит в том, что в ней Сталин — не изваяние, не гигантская статуя у входа в Волго-Донской канал, а живой человек. Он сумел понять Хозяина. Возможно, потому, что сам жил в эту эпоху, жил, как и все, в тисках «культа личности» этого полуграмотного крестьянина из Гори, ослепленного богатствами Кремля. Радзинский — тонкий психолог, прекрасно разбирающийся в людях, и живых и умерших. Он человек, который знает и, главное, любит свою страну. Он понимает ее историю. Кому как ни ему разгадывать ставшие уже притчей во языцех «загадки России»?!
Примечания
1
Барранкилья — город в Колумбии, где Гарсиа Маркес провел детство и юность
