И вместе с героикой старого театра скрываются в дымке времен те очаровательные мелочи живого общения, которые придавали ему неповторимую, ибо непреднамеренную, прелесть.
В те времена очаровательный рослый мальчик Ваня Ургант еще не рекламировал молочный напиток от запоров, а был анализом из женской консультации. (Гм. Как долог бывает путь в искусство. Нет; лучше так:) В те дни, когда Андрей Ургант, его папа, не только еще не похудел, но напротив, еще не собирался толстеть и был естественно стройным и сверхъестественно выпивающим молодым человеком... но изображенный им крик горьковского Буревестника над равниной перестройки (А-А-А-А-А-А!!!!!!) все-таки не совсем театральное искусство. А мы о театре. Суть.
Когда их мама и бабушка Нина Ургант, прославленная после «Белорусского вокзала», играла в ленинградском театре Ленсовета, короче, ну так она уже тогда пила. Хотя совсем не за это мы любили ее. Милые причуды гениев лишь добавляют зрителям умиленной любви к их человеческим слабостям и порокам.
И была в одном спектакле такая сцена. Ведя диалог, она наливает себе рюмку водки и лихо хлопает. Чем подчеркивается неприкаянность героини и добавляется скромного обаяния ее стойкому характеру. Вот такое сценическое решение.
В графинчике была, естественно, вода. И Нина Ургант отработанным жестом пьяницы закидывала в себя эту рюмку воды. Тихо выдыхала и с повлажневшими глазами подавала свою реплику. И залу сразу понятен ее задорный характер и беззащитная душа. Очень она выразительно эту рюмку махала. Система Станиславского.
Вы уже все поняли. Это должно было случиться раньше или позже. Добрые коллеги устали сдерживаться и налили в графинчик реальной водки. И не хочется, да нельзя упускать такой случай! И радостный актерский коллектив столпился за кулисами наблюдать поединок Мельпомены с Бахусом.
Им это казалось остроумным. Вообще голова актеру нужна, чтобы придавать выражение лицу и резонировать голосу.
Итак: сцена. Стол. Графин. Нина подносит рюмку к губам. Партнер замер и впился в нее глазами, как Цезарь Борджиа, следящий, как приглашенный кардинал сует в рот отравленный персик.
Нина бросила содержимое рюмки в пищевод и деликатно выдохнула. И с некоторым недоверием продолжала слушать обращенные к ней речи. Лицо ее выразило сомнение. Глаза поголубели. Поголубевший взор искал точку опоры в окружающем пространстве. Пока не остановился на знакомом графинчике.
Кивая фразам героя в такт собственным мыслям, она плеснула еще рюмку и выцедила подробно. Это было так точно, что в зале прошелестел аплодисмент.
Речь ее оживилась иронической интонацией. Она повеселела. Реплики о своей нескладной жизни она подавала с бесшабашной удалью, бравируя несчастьем и не ожидая сочувствия. Треснула третью и смачно занюхала носовым платочком.
С язвительностью неизъяснимой Нина спросила:
— Не выпьете ли и вы с одинокой женщиной?
Мыча и блея от слабой мужественности, враг ее извивался:
— Э-э-э... но здесь только одна рюмка. Хотя... охотно!
— Впрочем, мне и самой не хватит... простите!
Зал грянул. Графинчик был поллитровый. Или больше.
С мрачной боевой улыбкой недавняя жертва двинулась на несостоявшегося покровителя. Мужчина сбился с ритма. Психологическая партитура роли потрясла знатоков. В поединке характеров обозначился перелом!
— Вам не идет пить! — останавливал ее циничный жуир, предлагавший только что себя в покровители.
— Да? — легко продолжала Нина свое занятие. — А кто пытался спаивать меня в кабаках? Ваше здоровье!
Беззащитная женщина демонстрировала нравственное превосходство. Она была бедна, обречена, одинока — но дух ее был неукротим. Каблуки стучали, влага булькала, голос звенел.
Напиваюсь, но не сдаюсь!
За кулисами давно перестали хихикать и выставляли вверх большой палец, как требование жизни несгибаемому гладиатору! Почему-то возникло такое представление, что Нина Ургант, чтобы показать шутникам свое превосходство над их хилым скудоумием, должна выпить весь графинчик. Держали пари.
Без закуски и без запивки. Ведя сцену, легко и непринужденно.
— П-почему вы не принесли торт? — издевалась Нина над партнером. — Кс-стати — вы обещали шампанское!..
— Магазин уже закрылся... — неумело оправдывался тот. Он стоял теперь на отбое вопросов, как манекен с теннисной ракеткой.
Спектакль сошел с рельс и замолотил сквозь алкогольную кактусовую чащу.
К концу зал видел элегантно и в лоск напившуюся женщину. Поворачиваясь, она споткнулась и упала на руки героя. Занавес покрыл чувственное объятие. Публика неистовствовала в овации. Коллеги приняли победительницу на руки. Труп Гамлета четыре капитана отнесли в гримуборную.
...Закон парных случаев срабатывает неукоснительно. Через пару недель в том же спектакле заело постельную сцену. Нина с героем падали на кровать. Это было верхом советской смелости и откровенности. Потом гас свет.
Ну, обнялись, упали. Лежат. Отчасти друг на друге. А свет не гаснет. И занавес поднят.
Зал затаил дыханье. Ну?..
Влюбленные начинают накрываться одеялом. Залезли. Свет горит!
Начинают изображать легкую возню. Грань приличий нарушена непоправимо. Зал вытянул шеи и привстал.
Свет горит! Это осветитель и машинист сцены отвлеклись за выпивкой у пожарника.
— Снимите туфли, черт возьми! — раздается язвительный голос Нины. — Вы всегда ложитесь в постель обутым?
Из-под одеяла вылетают туфли. - Вы так и собираетесь спать в галстуке?
Вылетает галстук.
Эротическая тональность непоправимо переходит в юмористическую. Все ждут вылетания интимных предметов одежды. Свет горит!
— Вы не хотите погасить свет? — интересуется Нина.
Хохот в зале.
— Может, хоть занавеску задернете? Или вы хотите, чтоб нас видели все соседи напротив?
Зал хохочет стоя.
— У меня выключатель, кажется, сломался, — отвечает, наконец, влюбленный.
— Так какого черта вы приводите девушку в гости на ночь глядя, если у вас свет не выключается? — Нина вылезает из постели. — Хоть ванная у вас есть? Мне нужно почистить зубы.
И уходит за кулисы убивать осветителя.
Кремлевский Дворец Съездов был возведен во времена исторического оптимизма советского народа. Хрущев отменил культ личности, Гагарин полетел в космос, Братская ГЭС дала первый ток, который медленно пошел по проводам.
А чудный сувенир «На память делегатам XXII Съезда КПСС»! Была расхожая игрушка: гаражик размером со спичечный коробок, нажимаешь кнопочку — дверцы распахиваются, и вылетает маленький автомобильчик, вытолкнутый пружинкой. Так вот: маленький Мавзолей, нажимаешь кнопочку — и оттуда вылетает наружу Сталин.
Потом и Хрущева по лысине, все вообще радовались небывалой свободе. Народный Юморист Райкин программу представлял: «Партия учит нас,что при нагревании газы расширяются!» Народ в атасе: храбро и круто, это — сатира!
Вот верхом советского либерализма был 1967 год. То есть либерализм уже кончился, но этого еще
