ЕЕ МАТЬ. Наконец-то успокоилась! (Ее отцу.) Давай обсудим без паники, но глядя правде в глаза! Ну, во-первых, от этого не умирают. Да собственно, мы ничего не можем сделать. Я думаю, ты со мной согласен. Она упряма… в тебя… и если ей что-то взбрело в голову… ты ведь ее знаешь… Но я тоже думаю, как и ты, что сходить с ума от этого не надо… Ну, во-вто рых, он не есть самое худшее… Даже более того, оглядывая все браки вокруг… сейчас, знаешь, какие бывают случаи… Конечно, жаль! Я согласна с тобой – при ее данных… Да, ты прав, в общем, как она хочет. Ты знаешь, я вчера сказала себе… Я сказала себе: она уже взрослая, и, в конце концов, ей с ним жить, а не нам. Да и вообще, все это обсуждать поздно, потому что, мой милый, пока ты читал газету, вместо того чтобы хотя бы немного уделять ей внимания, они, попросту говоря… (Звонок.) Это они. Я нашла в себе силы пригласить его к нам.
ОН. Здрассы… Здрассы… (В зал.) Это я так от волнения всегда произношу.
ЕЕ МАТЬ. Садитесь… Итак, вы уже люди семейные, без пяти минут… У нас с Николаем Ивановичем сначала была к вам просьба – обождать с браком и проверить свои чувства. (Торопливо.) Но мы с ним уверены, что вы нас не послушаетесь…
ОН. Я отчего-то сейчас думаю, что она не очень обрадовалась, если бы мы ее послушали.
ЕЕ МАТЬ. Так что ладно, записывайтесь. Теперь о вопросах скучного быта. В Швеции, я слышала, есть закон, по которому люди имеют право вступать в брак, лишь обладая собственным домом. Вы, по-моему, обладаете только койкой в общежитии.
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Это жизнь, дорогая Леночка, и ее не надо стыдиться. Так что, говоря попросту, где вы собираетесь жить? У нас? Это – тесно, неудобно, и мы не настолько знаем друг друга, и у всех есть свои привычки… Снять комнату?.. Это очень дорого, а вы пока не зарабатываете… К счастью, тетя Вера, которая живет теперь у тети Ани и дяди Сережи, сама предложила отдать вам свою комнату… Это небольшая комната, рядом с Химками… Пятьдесят минут на автобусе. Она небольшая… но вам большую и не надо.
ОН (в зал). Нам и не надо было большую… Нам…
ЕЕ МАТЬ. Так, с этим мы уладили… А теперь давайте обедать. Только сначала надо мыть руки, молодой человек… Так это заведено… (Отходит с ним в сторону.) Я хочу открыть вам, что вы совершенно не умеете мыть руки. После вашего мытья на полотенце остались грязные следы… Я рада вам сделать это замечание как будущему родственнику: вы уже достаточно взрослый, чтобы уметь мыть руки.
ОН. Простите. Ради бога… простите. (Ей.) Я чуть не умер от стыда. Есть вещи, которые нельзя говорить… (В зал.) Но что делать – она работала педагогом, и у нее, видимо, были свои взгляды на воспитание: она считалась сторонником реалистического подхода к вещам – к любым вещам. Наверное, все это полезно… (Ей.) Я, например, после ее прямого и честного разговора так тщательно мою руки, что теперь не поймешь – нужно ли руки вытирать полотенцем или наоборот. Правда, в доме у вас я старался больше не бывать.
ОНА. Милый. Ты никогда не мог понять. Она была моя мать! Она меня любила! Страшно любила и оттого было все! Это надо было понять, а не пользоваться ее опрометчивыми словами и поступками! Впрочем, все эти рассуждения о несовершенстве моей матери появились потом… А тогда ты уставился на меня и просидел весь обед с блаженной улыбкой…
ОН. Тогда был рай. И мы получили от щедрот твоей матери тот самый шалаш, в котором так хорошо с той самой милой. И я не мог представить, как мы потом выберемся из этой комнаты.
НЕПТУН (плюхаясь на стул). Димьян! (Берет салфетку, вытирает глаза.) И у меня тоже… была теща… Хорошая такая… Взаимопонимание… Ни одного грубого слова! Только и слышал от нее «зятек» да «зятек»! Теща, где ты?
ЕЕ МАТЬ. Действительно, почему не видно среди нас этой положительной дамы? Отчего вы ее не вообразили, гражданин Ферапонт?
НЕПТУН (горестно). Ее нельзя вообразить, мамаша. Она десятого фаршем случайно отравилась – теперь на больничном…
ОН. Ау… Мы пришли в нашу первую комнату.
ОНА. Неужели в ней всего девять метров? Она кажется намного больше. (Он целует ее.) Кто-то ходит в коридоре… А здесь нет даже крючка.
ОН. В ней девять и шесть десятых метра.
ОНА. Давай сначала сделаем крючок. (Целует его.) Сколько ты раз меня поцеловал… Жить без обыкновенного крючка… как так можно? (Он целует ее.)
ОНА (с ужасом). Боже мой… как я тебя люблю…
ЕЕ МАТЬ (печально и прекрасно). Они – дети… Попросту дети…
НЕПТУН (стонет). И у меня – тоже! (Почти ры дает.) Правда, нюанс: сначала мы жили в комнате вместе с тещей, которая десятого фаршем отравилась… Как нам было хорошо! Как мы ждали с Улитой, когда теща заснет! С тех пор для меня храп, как музыка… как популярная песня. Сон тещи, где ты? (Вытирает глаза салфеткой.)
ОН. Перестань сейчас же! Он все испортит… Мы повторим еще раз.
НЕПТУН. Да, да – на бис! И простите меня…
НЕПТУН и ГЕНЫЧ уходят.
ОН. Ау! Леночка! Мы пришли в нашу первую комнату. Смертельный номер!
