Пьесы

«Евангелие от Матфея». (Рыдает.) «Иоанн же удерживал его и говорил: «Мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне». Но Иисус сказал ему в ответ: «Не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду…» — «Ты слышишь — «не удерживай»… значит, я умру», — сказал муж и закрыл книгу… Я не могла удержаться от слез. Федор Михайлович стал утешать меня, говорил мне ласковые слова, благодарил за счастливую жизнь, которую прожил со мной. Затем он сказал мне слова, которые редкий из мужей мог бы сказать своей жене после четырнадцати лет брачной жизни: «Помни, Аня, я тебя всегда горячо любил и не изменял тебе даже мысленно».

Возникает тишина, очень долгая тишина. И вдруг раздаются бурные аплодисменты. Крики «браво!» в мегафон. Дверь распахивается — и влетает Федя.

Федя. Ах, какой финал! Брависсимо! Поздравляю: съемка кончилась! (Орет.) Ночные актеры! Быстрее стягивайте с себя одну личину, чтобы оставить другую!.. Хо- хо! Можешь разгримироваться, старуха! Ты здорово сыграла финал. У меня — мурашки по спине. (Хлопает.) Аплодируют и все бараны в зале! (Овация за дверью.) Слышишь — дружки в пивбар ждут! Хо-хо-хо!

Она молча, почти в ужасе глядит на него.

Ну, что вылупилась?.. Сколько я звонил тебе за эти годы — сколько унижался?.. Ах, сыграйте в моем фильме «Чайковский». Хо-хо! Узнала? По-моему, ты потрясена, карга? Тогда — тысяча пардонов! Но у меня не было выхода: ты должна была сыграть в моем гениальном фильме — про Федю Достоевского! Здорово я вытащил из тебя Аню? Сколько сил! Я рад, я не ошибся в тебе. Ты по-прежнему — великая! Ай да я, ай да Федя! Гений!

Она начинает хохотать. Она безумно хохочет.

Она (погибая от смеха). А я все думала, на кого вы похожи? И только теперь поняла! На моего мужа номер три! Он был тоже режиссер! И тоже был помешан на том, что все делает гениально! Он так храпел во сне, что я его всегда будила и умоляла: «Пожалуйста! Не спи как гений! Спи как все». Ха-ха-ха!.. Значит, и директор этого дома?..

Он. Ага! Хо-хо-хо! И твои дети, кстати, тоже!.. Они никуда не уезжали!

Она. Ха-ха-ха! Они готовятся обнять свою бабулю?

Он. Угу! Они спят и видят на экране обвал твоего лица!.. Хо-хо-хо! (Бормоча.) Всех дураков обманул Федя! Все так хорошо получилось!

Она. Ха-ха-ха! Да, все отлично! И чтобы стало совсем замечательным, вы сейчас ноги в руки — и вон отсюда! (Орет.) Убийца!

Он (изумленно). Не понимаю, старуха?

Она (захлебываясь). Ты убил Федю? (Издеваясь.) Может, это его я ждала полсотни лет!.. (Вопит.) Однако здесь все еще пахнет режиссером. (Ковыляет к вазе.) С режиссерами в моей жизни давно покончено! (Швыряет в него вазу.) Вон! (Швыряет в него ведро с хлоркой.) Вон! Вон! Вон!

Он (уворачиваясь). И чего шумит?.. Я и так ухожу отсюда… Я всегда ухожу… когда съемку закончил…

Она (потерявшись). Какую… съемку?

Он (вдруг шепотом). А я тебе не объяснил? Я по-новому снимаю (таинственно), без пленки. (Отходя к дверям.) Я уже сколько лет так снимаю: и про Чайковского так снимал… и про Толстого Льва… и про Высоцкого Володю… А теперь вот — про Аню и Федю… снял! (Совсем безумно.) Надо только верить! (Подмигнул.) Мы-то с тобой верим, ведьма: «Не улетают слова — и остается произнесенное… И воображение — реальнее реальности…» Это открыл я, Федя, — режиссер, гений! Хо-хо-хо! (Убегает.)

Она одна. Долго сидит молча, потом улыбнулась.

Она. Это был он?.. Ха-ха… «Мы были на бале… на бале… на бале…» (Останавливается, будто ожидая голоса из-под дивана.) «И с бала нас прогнали…» (Вновь вслушивается, но в комнате тишина.) «Прогнали по шеям…» (Она со вздохом поднимается и как-то трудно, волоча ноги, идет к эстраде, поднимается и медленно начинает.) «Солнце моей жизни Федор Достоевский… В тысяча девятьсот десятом году, живя в полнейшем уединении, я погрузилась душой в прошлое, столь для меня счастливое…»

Монолог о браке веселая пьеса о разводе, по жанру комедия и мюзикл, должно быть…

Пролог

Декорация кафе. Столики в этом кафе расставлены в определенном порядке. Два главных — на переднем плане, в противоположных углах сцены. Вокруг этих двух главных, образуя полукруг, стоят остальные столики.

Появляется Он— герой пьесы. Он еще молод (25 лет), а на вид — очень молод. Он усаживается за один из двух главных столиков. Мимо него проходит Официантка Он окликает ее, но Официантка, не обращая на него никакого внимания, величественно удаляется. Он достает мелочь — он ищет две копейки, чтобы позвонить. Опять появляется Официантка.

Он. Девушка, а девушка!

Но официантка также молча, также картинно раскачиваясь, проходит. Тогда он поднимается, подходит к телефону-автомату, висящему на стене, и набирает номер. Раздается звонок телефона — и тотчас в глубине сцены появляется женщина средник лет — Ее мать. Ее мать усаживается за один из столиков полукруга.

Ее мать. Алло!

Он. Как жестко и определенно: «Алло». Не какое-нибудь там мягонькое: «Алё».

Ее мать (снова). Алло!

Он. Попросите Лену.

Ее мать (с сарказмом). Ну во-первых, следует употреблять слово «пожалуйста». К примеру: «Попросите, пожалуйста, Лену». (Молчание) А кто же спрашивает Лену?

Он. Вашу дочь Лену спрашивает друг ее юности Ферапонт. Он звонит ей прямо из кафе «Вареники»…

Ее мать. Вам бы надо знать, остроумный друг ее юности Ферапонт, что Лена разговаривать с вами не хочет и просила ее более не тревожить. (Вешает трубку).

Он. «Более…» Ха-ха! У нее такой торжествующий голос, как будто она меня бросила, а не ее дочь Лена. (Снова набирает номер телефона.) Серова Геннадия можно?

За столик усаживается Молодой человек.

Молодой человек (настороженно). Это я…

Он. Геныч! Ха-ха! Это я, Жариков… Жариков, который Вадим.

Молодой человек (спокойно). Узнал.

Он. Ха-ха-ха… Узнал, а чего не радуешься, друг ситный? Это я тебе нанес астральный звонок прямо из юности… точнее из кафе «Вареники», где я пребываю сей момент. Может,