Пьесы

Он. Мюзикл! Это значит: когда всем весело! Поем напрополую и при этом трезвые и не психи. Вообще, мюзикл — это выход. Вот, допустим, я тебе оскорбление говорю. Обидно. А вот если я спою его тебе? (Поет) «Дурак». Вроде даже приятно, так? Мюзикл, Нептуша, это — хорошо.

Нептун. Мюзикл, Дима!

Он. Мюзикл, Федя!

Нептун. Мюзикл, Дима, — это хорошо! (Целуются) (Рукопожатие)

Он. Ау! Мы живем уже год в нашей комнате… И у нас еще рай!.. (Обращаясь к ней) Заинькин… (В зал) Заинькин — это ее тогдашнее прозвище.

Она. Да, Барбарисин.

Он (в зал). Барбарисин — это я. Почему «Барбарисин» — уже не помню, так сложилось.

Она (нежно). Барбарисин!

Он (тоже нежно). Да, Кысин… (В зал) Кысин — это второе ее прозвище. (Ей) Да, Кысин-Заинькин.

Она (в высшей степени нежно). Поцелуй меня, Барбарисин. (Он целует ее, томно) Нет, ты сделал это формально. (Снова целует) Ты очень сильно скучал без меня сегодня, Барбарисин?

Он (восторженно). Я очень сильно скучал без тебя, Кысин-Заинькин!

Нептун (элегически). То же! Все то же! И меня моя звала ласково Котик… Леночка… Заинька… Только когда расстраивалась — называла «змей вонючий».

Стук часов. Время.

Он (ей). Мы будем жить согласно идеям Руссо. Дело в том, что великий просветитель проповедовал полное равенство. Отсюда вытекает: кто должен сегодня чистить картошку, если вчера ее чистила ты? Я… Я должен чистить картошку, Заинькин.

Она (чуть менее любовно). Знаешь, не надо. Потому что после твоей чистки совсем не остается картошки.

Он. Тогда я буду мыть посуду согласно идеям Руссо.

Она (еще менее любовно). Это, конечно, похвально, но после твоего мытья остаются почему-то жирные пятна…

Ее мать (входя). Ты не заметила, что тебе все приходится делать самой? (Берет ее руки) Ох какие у тебя стали руки… (Молчание) Вот так уничтожаются люди.

Он. Это она сказала себе самой.

Ее мать (ему). А Вадим, конечно, все учится. Молодец! Говорят, вашу статью напечатали в журнале… А почему бы вам, Вадим, среди ваших научных достижений не помочь жене вымыть посуду?

Она. Мама…

Ее мать. Может, и Лена тогда в науке продвинется.

Он. Во-первых, я помогаю Лене: я покупаю продукты, хожу в прачечную…

Она. Прекратим этот разговор… Мама, идемте обедать!

Он. Я с ужасом смотрел, как ее мать поглощает обед. Не потому, что мне было жалко. А потому, что знал — завтра ей придется опять готовить и она будет опять сердиться! В конце концов, можно обедать в столовой.

Ее мать. В столовой можно только отравиться и попасть в больницу.

Он. Не знаю, я, например, раньше всегда…

Ее мать. То, что делаете вы, пусть беспокоит ваших родителей.

Она. Мама…

Ее мать. Настоящий мужчина теперь…

Она. Мама!..

Он. Почему-то я всегда мечтал узнать, что это такое — настоящий мужчина.

Ее мать. С удовольствием выполню просьбу Вадима. Настоящий мужчина должен быть, во-первых, сильным и великодушным.

Он (в зал). То есть молчать, когда тебя кроют последними словами.

Ее мать. Потом — заботливый.

Он (в зал). Это — все время находиться в постоянной боевой готовности сигануть в «Гастроном» или в «Ремонт обуви»…

Ее мать. И вообще поступать так, чтобы женщине было с ним хорошо.

Он. Это несколько всеобъемлюще. Поэтому я хотел бы снова уточнить…

Ее мать. Не надо уточнять. Надо уметь это делать. (Удаляется за свой столик.)

Она. Как ты разговаривал с моей матерью!

Он. У твоей матери несколько повышенные требования…

Она. Оставь в покое мою мать. Она не живет второй год в девятиметровом крольчатнике.

Он. Раньше…

Она. Включи радио!

Он. Я работаю… (Продолжая.) И ты отлично…

Она. Прости, ты занимаешься великим творчеством, а я должна в это время… мыть…

Он. И кстати, ты отлично знаешь, что в конце года мы получим квартиру!

Ее мать. Но до этого надо дожить!

Она. А я не знаю, что со мной будет после стольких лет жизни с тобой.

Он (в зал). Свершилось! У нее появился этот голос.

Она. Мы живем ужасно… Ужасно!

Он. И лицо у нее совсем изменилось. Я не знал, что у нее может быть такое лицо.

Она. И не смей оскорблять мою мать!

Он. Почему-то во время ссор у нее всегда вспыхивала острая любовь к своей матери. (Ей) Кстати, о матери. Если мне не изменяет память…

Она. Оставь в покое свою глупую память!

Он. Отчего же она такая глупая? Например, если бы она была глупая… и 350 рублей.

Она. Ах, ты опять — о своих великих достижениях… Милый, Эйнштейну бы в голову не пришло хвастаться, что его напечатали в каком-то ничтожном журнале!

Ее мать (подсказывая). Посредственность!

Она (как эхо). Ты — посредственность. Ничтожная посредственность!

Он. Замолчи сейчас же!

Она (рыдая). Уходи! Уходи!.. (Она постепенно успокаивается, но, еще всхлипывая, подходит и молча обнимает его)

Он. Что же это?

Она. Молчи… Поцелуй меня… Еще… (Нежно) Ты почему на меня кричал?