мало кто нарушает. Уже есть у нее внуки и внучки, а среди них – Беллы. Она балует их конфетами, защищает – не всегда разумно, как это и получается у бабушек, – от строгих отцов и матерей. Дела, конечно, все житейские – незачем особо распространяться. Но кое о чем не могу не рассказать напоследок.
Когда я навсегда уходил из интерната, вконец измученный, исхудавший, Белла Степановна срочно, даже, кажется, ночью, улетала в Подмосковье к своим бывшим воспитанникам, которые учились там. Нужна была помощь. От подробных объяснений отмахнулась, в спешке готовясь к отъезду. Чуть позже я узнал, что у Беллы Степановны были две ужасно непослушные девочки, которых она воспитывала не с малолетства. Привели их к ней уже в старший класс, выпускной. Курили, матерились, убегали с уроков – не давались педагогическому влиянию. Однажды крепко досадили Белле Степановне – публично курили на выпускном танцевальном вечере. Белла Степановна к ним с уговором, урезонивала, но они – что-то грубое в ответ.
– Какие же вы суперхамки! – вырвалось у воспитательницы.
'Дочери' пошли к завучу и пожаловались на свою 'маму' – оскорбляет, мол, унижает. Беллу Степановну начальство поругало. Через несколько дней 'дочери' уехали учиться в Подмосковье, холодно, надменно попрощавшись с 'мамой'.
Белла Степановна горевала и тайно решила, что потеряны для нее эти отступницы. Однако примерно через десять месяцев раздался в интернате телефонный звонок. Я присутствовал при разговоре.
– Алло, – говорит Белла Степановна. – Не поняла: какие мои 'хамулечки'? Откуда, откуда? Танюша, Вера?! Вы?! О, Господи, а я думаю, что за 'хамулечки'. – Улыбается, но вижу – заблестели за очками слезы. Шепчет мне, прикрыв трубку ладонью: – Помните, помните, я вам рассказывала, как назвала двух своих 'суперхамками'? Вот, звонят! 'Это мы, мамулечка, твои хамулечки'. Да, да, я вас, девочки, слышу. Ты, Танюша, говоришь? Что стряслось? Давай-ка выкладывай начистоту.
Слушает минут пять. Слезы высыхают, сползшие было, как всегда, на кончик носа очки резко сдвинуты на свое место. Произносит жестко, твердо:
– Кладите трубку, я вылетаю. Утром, думаю, буду у вас. Все.
– Что такое, Белла Степановна? – спрашиваю я.
– Некогда, некогда! Я вылетаю. Пожалуйста, вызовите мою напарницу: пусть побудет с детьми.
И – улетела: с ее ребенком – беда.
Девушка хотя сначала с юмором и улыбкой поприветствовала ее по телефону, но вскоре заплакала. Оказалось, что не у кого в целом свете этому непутевому дитяти попросить помощи и сочувствия, кроме как у своей недавно отвергнутой 'мамулечки'. А история ее беды была проста и нередка: неизвестно от кого с месяц назад родила, живет в студенческом общежитии, в комнате четыре человека, сквозняки, ребенок простыл, чуть не при смерти, отдельного жилья не дают, денег нет. Что делать, как жить?..
Улетела 'мамулечка' к своей 'хамулечке', чтобы отдать ей свое теплое одеяло. Чтобы вручить немного скопленных денег. Чтобы до боли в пальцах стукнуть по столу в кабинете у 'несгибаемого' местного чиновника, который просил несколько лет обождать с отдельной квартирой или комнатой для матери- одиночки. Чтобы в бессонных ночах отхаживать младенца. Чтобы поплакать вместе…
Таким людям нужно долго жить. И чтобы она не надорвалась, не упала, хотя бы чуточку облегчи ее праведные пути, Господи.
