На нашей улице говорили: «Хотя Пашка и хап, а у него на участке порядок».
О чем говорили о. Арсений и Павел Семенович в последние годы, не знаю, но только видела, что Паша привязался к нему.
В ноябре шестьдесят третьего года Павел Семенович пришел к нам расстроенный, умирала у него мать. Сел в столовой и заплакал. Отец Арсений стал успокаивать. «Мать верующая, всю жизнь Богу молилась, а в церковь не могла ходить, я-то партийный, по должности у людей на виду, в милиции служу. Мать очень переживала, что я участковым работаю, прозвище мое знала: Пашка-хап. Да что делать, жизнь так сложилась. Очень прошу Вас, о. Арсений, прийти к нам с Надеждой Петровной и маму поисповедовать и причастить, сама тоже просит, я ей про Вас много рассказывал. Вы ко мне вечером тихонько заходите, домик в саду стоит, я у калитки ждать буду».
Часов около восьми, как договорились, вышли мы с о. Арсением и пошли. Я чего-то боюсь, а о. Арсений чему-то радуется. Вышли на улицу: темень, дождь, пришли, у калитки ждет Павел, провел в дом. Мария Карповна совсем плоха, говорит еле-еле, только глаза горят, худая, высохшая.
Вышли мы в соседнюю комнату, стоим, переговариваемся. Жена Павла плачет навзрыд и только повторяет: «Такого человека, как Пашина мама, не найти, меня опекала, внуков воспитывала, в церковь хотела, а из-за нас ходить не могла. Иконку Матери Божией в чулане держала, там и молилась каждый день».
Часа через два вышел о. Арсений и нас позвал. Мария Карповна после исповеди оживилась, попросила приподнять ее на подушке и сказала: «Батюшка, Пашу моего и Зину не оставляйте. Христом Богом прошу. Хорошие они, а это, что Павел в милиции служит, ничего, он добрый, душа у него есть, многим помогал, как умел».
Потом ко мне обратилась: «Голубушка, Надежда Петровна, ты останься, отходную по мне прочти. Сегодня Господь приберет меня, ты уж просьбу мою уважь».
Никогда я отходной не читала, смотрю растерянно на о. Арсения, и что ответить, не знаю. Отец Арсений сказал мне: «Останьтесь, я псалтырь с собой взял». Читать по-славянски умею, псалтырь много раз читала, о. Арсений и службу меня заставил изучить, с того времени как я верующей стала.
Конечно, осталась, хотя и страшно. Жена Павла пошла провожать о. Арсения. Остались в комнате Павел и я. Зажгли свечку, стала я читать, волнуюсь, сбиваюсь, но потом взяла себя в руки.
Мария Карповна лежит с открытыми глазами и изредка с большим усилием крестится. Павел около меня стоит, Зина пришла, уложила детей и тоже с нами начала молиться.
Ночь, поздно, я уставать стала, временами воду пью, но читаю и читаю. Поднимаю голову, вижу, Мария Карповна что-то сказать хочет. Подошла я.
«Подожди, голубушка, чуток, прощусь я с Павлом и Зиной, и ты тоже после подойди».
Было в этом прощании что-то неизбежное, глубоко грустное. Мария Карповна была сосредоточенно серьезна, ласкова, и ни тени боязни не мелькнуло на ее лице.
Павел и Зина, припав к руке матери, тихо плакали, но в глазах каждого было столько глубокой любви и какого-то сознания, понимания, что смерть это не ужас, а Великая неизбежность, которую надо освятить лаской, добротой и верить, что связь с умершим не прервется. В дальнюю дорогу уходила Мария Карповна.
Подошла и я. Почти шепотом сказала она мне: «Не оставляй их, голубушка, молись обо мне. Прощай!»
И опять читала я псалтырь. Около шести утра незаметно умерла Мария Карповна. Утром ушла я домой, а ночью о. Арсений отпевал умершую. После смерти Марии Карповны темными вечерами заходила Зина и молилась у о. Арсения со всеми, кто в это время бывал у него. Павел Семенович приходил днем под видом очередного обхода своего участка или поздно вечером, заранее предупредив о своем приходе.
В шестьдесят четвертом году поступил Павел на заочный юридический факультет, окончил в шестьдесят девятом, уехал из нашего города в другую область, где и работает сейчас народным судьей.
До самой смерти о. Арсения, т. е. до осени 1975 г. посещал его Павел, а после его смерти стал духовным сыном о. В. в другом городе, куда направил его сам о. Арсений.
Отец Арсений говорил мне, что у Павла необычайно чистая душа и, даже находясь на работе в милиции, он многим делал хорошее.
Запомнился мне один вечер, разговор с о. Арсением о силе веры у человека. Было это в один из тех редких дней, когда никто не приезжал. После долгой молитвы у себя в комнате вышел о. Арсений к вечернему чаю. Настроение у него было радостное, вначале он много рассказывал об одном офицере, встреченном им в лагере, о необыкновенной чистоте его души, самопожертвовании, вызывавшем даже уважение охраны, при этом весь рассказ был удивительно ярким и произвел на меня большое впечатление. Вероятно, я его когда-нибудь запишу.
Потом разговор перешел на тему о силе веры, и о. Арсений сказал: «У каждого человека своя сила веры, и дается она Господом в зависимости от устроения, внутренних сил и собственного духовного подвига.
Монаху или иерею, прошедшему большой путь наставничества и подвига под руководством старцев, изучавшему Священное Писание, дано много и спросится много.
А возьмите Павла Семеновича и Зину – что им было дано? Почти ничего, но в душе была искра Божия, и эту искру заложила мать, все время поддерживая ее.
Еще полностью не осознав веры, Бога, сколько делали они добра, как мы узнали после от посторонних людей!
Достаточно было загореться в душе их пламени веры, и засветились они, засверкали больше, чем те, кто пришел в первый час. В жизни своей, – закончил о. Арсений разговор на эту тему, – таких чистых душой людей встречал я не раз».
Последний раз с Павлом Семеновичем виделась я в Москве в начале этого года.
Написано Надеждой Петровной.
Из архива Татьяны Ниловны Каменевой.
Часть четвертая.
ПУТЬ К ВЕРЕ
ПЛОТИК
Встретилась я с Василием Андреевичем в начале 1970 года в доме Надежды Петровны. Среднего роста, немного смугловатый, с открытым взглядом, он не произвел на меня особого впечатления. Был молчалив, собран, о себе не стремился рассказывать.
Встречались несколько раз во время приездов к о. Арсению по субботам или воскресеньям за общим столом, однажды даже ехали вместе в Москву. Разговорились; больше говорила я, рассказывала о жизни о. Арсения в лагере, что-то о себе. Василий Андреевич внимательно слушал, а на мои вопросы отвечал односложно. Спросила, как он пришел к Богу и к о. Арсению. Ответил, что в 1968 году его привел о. Федор Петровский, знавший о. Арсения в пятидесятых годах по лагерю и ставший еще тогда его духовным сыном.
О. Федора встречала два или три раза также за общим столом и знала, что служит в церкви Святой Троицы где-то под Калугой.
В один из моих очередных приездов опять встретилась с Василием Андреевичем. Собралось нас в эту субботу в домике Надежды Петровны человек десять, мы почти заканчивали пить чай. Разговор был оживленный, вспоминали войну 1941–45 годах; кто-то упомянул, что участвовал во взятии Кенигсберга в
