«Это чтобы никто не свалился в море, – подумала Муми-мама. – Как прекрасно все устроено в жизни. Однако после всех этих волнений и приключений я немного устала. Пойду-ка я спать».
Но прежде чем мама натянула на мордочку одеяло, она все же сказала:
– Разбудите меня, если еще что-нибудь случится.
Чуть позднее, вечером, маленькая Миса одна ходила возле самой воды. Она видела, как взошла луна и отправилась одиноко на ночную прогулку.
«Луна, как я, – грустно подумала Миса, – такая же одинокая и такая же круглая».
Она почувствовала себя такой покинутой и несчастной, что слезы навернулись ей на глаза.
– Почему ты плачешь? – спросил Хомса.
– Не знаю... здесь так хорошо, – ответила Миса.
– Ведь плачут от печали, – возразил Хомса.
– Луна и есть печаль, – едва вымолвила Миса и всхлипнула. – Луна и ночь. Печаль... и больше того – грусть.
– Как же, как же, – поддакнул Хомса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Прошло несколько дней.
Семья начала привыкать к своему новому удивительному дому. Каждый вечер, как только заходило солнце, зажигались красивые лампочки. Муми-папа обнаружил, что красные бархатные портьеры можно задергивать в случае дождя и что под полом имеется небольшой чуланчик с покатой крышей. Он находился возле самой воды, так что их еда хранилась в холодке. Но самое большое открытие заключалось в том, что под потолком висело множество картин, еще более красивых, чем та, первая, с березками. Их можно было поднимать и опускать сколько душе угодно. Больше всего семье муми-троллей нравилась картина, изображавшая веранду из светлых бревен, потому что она напоминала им Муми-дол. Собственно говоря, они были бы совсем счастливы, если бы не пугались всякий раз, когда странный смех обрывал их беседу. Иногда это было лишь фырканье. Кто-то шипел на них, но никогда не показывался на глаза. Муми-мама обычно ставила миску с едой в темный угол, где стояла бумажная пальма, и кто-то съедал все до последней крошки.
– Во всяком случае, это кто-то очень стеснительный, – объясняла мама.
– Это кто-то чего-то выжидающий, – возразила Мюмла.
Однажды утром Миса, Мюмла и фрекен Снорк расчесывали волосы.
– Мисе надо изменить прическу, – сказала Мюмла. – Ей не идет прямой пробор.
– И челка ей ни к чему, – добавила фрекен Снорк и стала начесывать шелковистые волосы. Она слегка оправила кончик хвоста и повернула голову, чтобы посмотреть, не свалялся ли пушок на спине.
– Наверное, приятно иметь такую гладкую шерстку? – спросила ее Мюмла.
– Очень, – ответила довольная фрекен Снорк. – Миса, а у тебя шерстка такая же гладкая?
Миса не ответила.
– У Мисы, наверное, такая же гладкая шерстка, – сказала Мюмла, закручивая волосы в узел.
– А может, ей пойдут мелкие кудряшки? – предположила фрекен Снорк.
Вдруг Миса топнула ногой.
– Старые трещотки! Надоели со своими челками и кудряшками! – закричала она со слезами на глазах. – Воображаете, будто все на свете знаете! А еще эта фрекен Снорк, у которой платья и то нет! Я бы никогда, никогда в жизни не стала ходить без платья. Я бы лучше умерла, чем стала ходить без платья! – И, разрыдавшись, бросилась бегом через гостиную в коридор.
Всхлипывая, она ощупью пробиралась в темноте, пока не застыла на месте от страха: она вспомнила о том, кто так странно смеялся в доме. Маленькая Миса перестала плакать и испуганно попятилась. Она шарила и шарила в поисках двери в зал. Но чем дольше она искала, тем ей становилось страшнее. Наконец она отыскала дверь и распахнула ее.
Но вбежала Миса вовсе не в зал, а в другую, незнакомую комнату. То было слабо освещенное помещение с множеством выставленных в ряд отрубленных голов на ужасно длинных, худых шеях. Все эти головы, поросшие необыкновенно густыми волосами, были повернуты к стене.
«Подумать только, если бы они глазели на меня...» – ужаснулась Миса.
Она была так напугана, что боялась шевельнуться и лишь завороженно смотрела на золотистые кудри, черные локоны и рыжие завитушки...
Между тем фрекен Снорк мучилась раскаянием в гостиной.
– Да не думай ты о ней, – посоветовала ей Мюмла. – Миса слишком обидчива.
– Но она ведь права, – пробормотала фрекен Снорк, взглянув на свой живот. – Я должна носить платье.
– Этого еще не хватало, – сказала Мюмла. – Вот насмешила!
– А сама-то ты в платье! – возразила фрекен Снорк.
– Так это же я, – весело сказала Мюмла. – Послушай-ка, Хомса, как, по-твоему, нужно фрекен Снорк платье?
– Конечно, если ей холодно, – ответил Хомса.
