обитателей здешних мест.
Нынешняя компания в интерьер решительно не вписывалась: двое мужчин, оба в костюмах, при галстуках. Чуть поодаль, опершись на снайперскую винтовку, хранила презрительное молчание костлявая блондинка в белых колготках, белой блузке и шортах защитного цвета. Блёклые рыбьи глаза, подбородок – как у таранного броненосца.
– А где поп? – негромко спросил Портнягин (от серого дощатого забора их по прямой отделяло метров тридцать, не больше).
– Кадить пошёл, – любезно сообщил тот, что пониже ростом, милый улыбчивый интеллигент. И всё-то в нём было прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Вот только о руках трудно что-либо сказать – руки он почему-то всё время держал в карманах.
– Что-то я его во дворе не видел, – заметил Глеб.
– Ну, значит, не дошёл ещё…
Из-за бугра послышался стук по дереву, лязг цепи, надрывный лай, потом заглушаемые захлёбывающимся рычанием голоса. Улыбчивый интеллигент оглядел собравшихся на поляне.
– Малый джентльменский набор, – сказал он. – Кстати, Поликрат Поликратыч, а почему я здесь не вижу криминалитета? Репутацию бережёте?
– Тупые они, – угрюмо отозвался дородный Поликрат Поликратыч. Лицо у него было обширное, озабоченное. Официальное. – Нюансов не ловят. Прикопают без намёка, а я отвечай потом…
– Прометей прикопанный, – с удовольствием изрёк его рафинированный собеседник. – И какие же требования выдвигает этот ваш самородок?
– Никаких.
– Как? Вообще?
– Вообще.
– Так может, он не психопат-учёный, а просто психопат? В этот его ящик с кнопкой кто-нибудь заглядывал?
– Да все кому не лень! Сам обычно хвастаться ведёт…
– И что там внутри?
– В принципе вообще… физик один смотрел – говорит: бред сивой кобылы.
– Тогда, простите, из-за чего весь сыр-бор?
Официальное лицо закряхтело, достало носовой платок и, расстелив, с омерзением присело на ящик с тремя кликухами.
– Физик, – повторило оно тоскливо. – Мало ли что физик! В Царицыне вон Чернобров машину времени изобрёл. Тоже вроде бред, но… работает же!
На поляне тревожно задумались. Любой самородок опасен в первую очередь своей непредсказуемостью. Не имея ни малейшего понятия о существующей в научных кругах конъюнктуре, он по простодушию вторгается в такие области познания, куда серьёзные исследователи давно уже договорились не соваться ни при каких обстоятельствах.
Хотя встречаются отморозки и среди профессионалов. До сих пор памятен скандал, учинённый в начале двадцатого столетия известным авиахулиганом Сикорским. Знал же, знал, что мотор в аэроплане принято ставить точно по центру! Вот расчёты, вот формулы, вот наконец честное слово академика: поставишь сбоку – закружится самолёт и упадёт. И что ж вы думаете? Назло всем четыре мотора на крыльях укрепил. Мало того: в полёте из озорства половину с одной стороны взял и выключил. А народ-то внизу – стоит смотрит! Видят: не крутится, не падает – летит себе и летит. Пришлось из-за него, баламута, всю аэродинамику переписывать…
– Тогда уж скорее Пандора, чем Прометей, – неожиданно промолвил интеллигент. – Тем более ящик у него…
Вынул руку из кармана и рассеянно взглянул на часы. Рука оказалась под стать облику, изящная, с ухоженными ногтями, но почему-то этот простой жест сильно взволновал представительного Поликрата Поликратыча. Официальное лицо поспешно встало с дощатой тары и отступило подальше, словно гранату из кармана вынули.
– А вы что молчите, молодой человек? – нервно спросило оно Глеба – явно для того, чтобы как-то оправдать странную свою ретираду.
– А что такое?
– Ну вот физик говорит: бред сивой кобылы. А вы что скажете? Вы же… э… без пяти минут специалист… Есть там колдовство? В принципе вообще…
Ученик чародея внутренне приосанился.
– Колдовство есть везде…
– Нет, я в смысле… в самом приборе.
– Так, чепуха, – равнодушно изронил Глеб.
Поликрат Поликратыч остался недоволен его ответом.
– А почему ваш руководитель сам не прибыл? – несколько раздражённо спросил он. – Нет, вы поймите, я вообще в принципе против вас ничего не имею, но… возраст, опыт… Всё-таки не кто-нибудь – исполнительная власть просит выступить в качестве эксперта. Мне кажется, Ефрем Поликарпович мог бы отнестись к такому предложению и повнимательней…
– Хворает, – скупо отмерил информацию Глеб Портнягин.
– А позвонить ему нельзя? В принципе вообще…
– Можно. Сам сказал: ежели что стрясётся – звони.
– Ипсэ диксит, – непонятно прокомментировал интеллигент, задумчиво разглядывая произрастающий на сливовой ветке мужской рваный носок.
– Ну так позвоните! – приглушённо, учитывая опасную близость объекта, рявкнул Поликрат Поликратыч.
– Разве что-нибудь стряслось? – не понял Глеб.
– А когда стрясётся, поздно будет! – Не совладав с чувствами, официальное лицо опрометчиво повысило голос. За бугром немедленно загремела цепь, грянул заполошный лай и, кажется, лязгнула щеколда. – А, чтоб тебя! – Поликрат Поликратыч замолчал, успокоился и снова обратился к Портнягину, взяв тоном ниже. – А на доме? Вы вроде говорили: на нём заклятье лежит…
– Лежит, – согласился тот.
– А если снять?
– Тогда через полмесяца дом под снос пойдёт.
– И что?
– Н-ну… тут уж не до изобретений станет.
– Мысль, между прочим, здравая, – заметил интеллигент.
– Здравая она! – вполголоса вспылил Поликрат Поликратыч. – Этот придурок за полмесяца триста раз кнопку нажать надумает! – посопел, прикинул. – И потом, – добавил он как бы про себя, – это ж всё и без колдовства можно решить… Прислать бульдозер…
– Попробуйте, – хладнокровно согласился Портнягин. – Спецназ, по-моему, уже вызывали.
К представителям власти, тем более исполнительной, он испытывал после отсидки стойкую неприязнь.
Костлявая блондинка слегка изменила позу.
– Кадс леший тур ходит бля? – надменно осведомилась она, не поймёшь на каком языке. Возможно, даже на русском.
Все повернулись в ту сторону, куда теперь был устремлён её таранный подбородок. Вскоре там зашуршали, закачались тростники – и на поляну вышел поп с ещё дымящимся кадилом.
– Заодно исповедал, – старательно окая, с удовлетворением оповестил он и небрежно передёрнул затвор. На утоптанную землю посыпались остатки курящегося ладана.
– Выяснили что-нибудь? – кинулся к пришедшему Поликрат Поликратыч.
Священнослужитель ухмыльнулся.
– Тайна исповеди, сын мой, – несколько глумливо напомнил он. – Тайна исповеди.
– Не морочьте голову, капитан! Вы такой же поп, как я дьяконесса!
