ваши (остаются такие браки, прежде сего, уже совершившиеся)… Вам запрещается вступать в брак с матерями вашими, с дочерьми вашими, с сестрами вашими; с тетками с отцовой стороны… с дочерями брата вашего и с дочерями сестры вашей; с матерями вашими, которые вскормили вас грудью (кормилицами. — Л.К.), с сестрами вашими молочными, с матерями жен ваших, с падчерицами вашими, живущими в ваших домах, от ваших жен, с которыми вы вошли в супружеские отношения (но если вы не входили в такие отношения, то на вас не будет греха жениться на них); с женами сынов ваших, которые от чресел ваших; запрещается иметь женами… двух сестер; остаются такие браки, прежде сего уже совершившиеся: потому что бог прощающ, милосерд. Запрещается брак с замужними женщинами, за исключением тех, которыми овладела десница ваша… Вам разрешается, сверх того (то есть сверх вышеуказанных 'законных' браков, по которым можно иметь одновременно четырех жен. — Л.К.) искать себе удовлетворение в своих имуществах… и за то, чем вы будете пользоваться от них (то есть от купленных женщин. — Л.К.), давайте им вознаграждение, согласно условию. На вас не будет греха, если вы согласитесь между собою (очевидно, с купленной, взятой на время женщиной. — Л.К.) на что-либо сверх обещанной платы' (4:26–28).
Из сказанного видно, что брачные отношения в среде, к которой обращался Коран, оставались еще неупорядоченными. Кораном они регламентируются с позиции защиты патриархальных основ семьи и развивавшихся частнособственнических отношений. Об этом свидетельствуют и многие другие аяты, в той или иной степени детализирующие брачное право мужчины и женщины. Так, в той же суре 4 Коран продолжает: 'А кто из вас не обладает достатком, чтобы жениться на охраняемых верующих, то-из тех, которыми овладели десницы ваши, из ваших верующих рабынь… Женитесь же на них с дозволения их семей и давайте им их плату с достоинством, — целомудренным, не распутничающим и не берущим приятелей. И если они были целомудренны… А если совершат мерзость, то им — половина того, что целомудренным, из наказания' (К., 4:29–30). Итак, и при определении наказания Коран исходит как из моральных, так и сословных или классовых мотивов.
Коран оговаривает имущественное положение женщины и при выборе в жены сирот, особенно тех из них, за которыми числится какое-то состояние. Он, правда, остерегает от жадности к чужому добру: 'Не ешьте их имущества в дополнение к вашему, — ведь это — великий грех!'. Но тут же подсказывает подходящий выход из этой 'трудности': 'А если вы боитесь, что не будете справедливы с сиротами, то женитесь на тех, что приятны вам, женщинах — и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то — на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы. Это — ближе, чтобы не уклониться' (К., 4:2 и 3). О чувствах женщин, в данном случае сирот — хотя бы одной или всех четырех, — речи в Коране не идет!
Нет об этом речи и тогда, когда сирота или другая женщина стала женой. 'Жены ваши — нива для вас: ходите на ниву вашу, когда ни захотите…' (2:223).
В ряде мест Корана особо оговорены брачные права пророка Аллаха. Так, в суре 33-й, мединской, от имени Аллаха сказано: 'О пророк. Мы разрешили тебе твоими женами тех, которым ты дал их награду, и тех, которыми овладела твоя десница из того, что даровал Аллах тебе в добычу (т. е. рабынь[299]. — Л.К.), и дочерей твоего дяди со стороны отца, и дочерей твоих теток со стороны отца, и дочерей твоего дяди со стороны матери, и дочерей твоих теток со стороны матери, которые выселились вместе с тобой (по преданию — из Мекки в Медину. — Л.К.), и верующую женщину, если она отдала самое себя пророку, если пророк пожелает жениться на ней, исключительно для тебя, помимо верующих' (К., 33:49).
Этим особым правом пророка мотивировано и упоминание Мухаммеда в 36-м аяте 33-й суры, который мы привели выше, то есть в стихе, где по мусульманскому преданию и тафсиру речь идет о разводе приемного сына пророка Зайда с Зайнаб и женитьбе на ней пророка.
О посланнике Аллаха в этой суре сказано: 'И вот ты говорил тому, кого облагодетельствовал Аллах и кого ты облагодетельствовал: 'Удержи при себе свою жену и побойся Аллаха!' И ты скрывал в своей душе то, что обнаруживал Аллах, и боялся людей, а между тем Аллаха следует больше бояться. Когда же Зайд удовлетворил свое желание по отношению к ней (по преданию, к девушке Зайнаб, на которой Зайд ценился, а затем был с нею разведен. — Л.К.), мы (бог. — Л.К.) женили тебя на ней, чтобы для верующих не было стеснения с женами их приемышей, когда они удовлетворят свои желания. Дело Аллаха свершается! Нет на пророке греха в том, что установил Аллах для него, согласно обычаю Аллаха, относительно тех, которые были раньше. Дело Аллаха было решением предрешенным о тех, которые передают послания Аллаха… и не боятся никого, кроме Аллаха. Довольно счетчика в лице Аллаха!' (К., 33:37–39).
Несмотря на упоминание о предопределенности подобного 'семейного' эпизода, указание в Коране на то, что в этом случае 'на пророке нет греха', говорило о его необычности. Быть может, названный эпизод стремились приглушить уже в аяте 36 той же суры, по которому 'не бывает ни для верующего, ни для верующей, когда решил Аллах и его посланник дело, выбора в их деле'. Но последующее упоминание о 'грехе' в значительной мере этот аят нейтрализовало. Не случайно академик Крачковский в примечании к 37-му аяту написал, что он — 'камень преткновения при [изложении] учения об асма', то есть о непогрешимости посланника Аллаха (как и следующих за ним шиитских имамов).
При любых обстоятельствах этот эпизод — один из сравнительно немногих, в которых составители Корана отошли от заданной им задачи составления по возможности оторванного от земной повседневности 'слова Аллаха'. Они допустили передачу в 'слове Аллаха' перипетий современной им аравийской действительности — неурядиц полигамной семьи пророка и тем самым снизили уровень составленной ими книги.
Только прояснение того, что стоит за сравнительно немногими именами, прозвищами, географическими названиями, намеками на те или иные исторические события, содержащимися в Коране, способно приоткрыть людям эту книгу, почитаемую миллионами, но далеко не всегда отвечающую тому, что от нее ожидают, не содержащую того, что в ней хотели бы найти.
По мусульманской традиции искомое в Коране хотят получить с помощью позднейших преданий — хадисов, ахбаров, Сунны, составленных гораздо позже, чем Коран. Среди исламоведов нашлись и такие, что выдвинули требование 'объяснить Коран посредством самого Корана'[300] , однако никому из них этого достигнуть пока что не удалось.
x x x
В исламе, как мы отметили, даже при наличии ряда направлений, сект и толков нет и не было единой теологической школы и церковной организации типа Ватикана, также своего рода духовных вселенских соборов, на которых бы разрабатывался и утверждался ортодоксальный канон, система вероучения и культа, включая оценку и отношение к его 'книге книг' — Корану, его происхождению, истолкованиям, мифологии, законоустановлениям. Поскольку во главе Арабского халифата в Медине и затем в Дамаске (Омейяды) и Багдаде (Аббасиды) стояли династии халифов, возвеличивавших себя не только как 'заместителей посланника Аллаха', но затем и 'тень бога на земле его', то их решения по вероисповедным вопросам считались истиной в последней инстанции. Примером может служить религиозно-философское течение мутазилитов, которое, будучи принято Аббасидским халифом Мамуном (813–833 гг.), оставалось официальной доктриной Багдадского халифата до прихода к власти халифа Мутаваккиля (847–861 гг.), который его отверг и преследовал. Таким образом восторжествовала вера традиционалистов-суннитов в вопросе о несотворенности Корана и зависимости человеческой воли от Аллаха. В доказательство правильности этого взгляда сторонники Мутаваккиля приводили 216 мест Корана, тогда как мутазилиты, защищавшие тезисы о сотворенности Корана и свободе воли, опирались всего на 129 аятов!
Обрушив суровые репрессии на мутазилитов, их сторонников и одновременно на последователей шиизма и его сект, аббасидский халиф Мутаваккиль и его преемники старались сохранить и укрепить свое положение как верховных духовных владык мусульманского мира. Эти их усилия стали особенно заметными после 945 года, когда политическая и административная власть в Багдаде оказалась в руках шиитской династии Бундов (Бувайхидов). К тому же духовные прерогативы Аббасидов еще раньше стали подрываться действиями возникшего в Африке Фатимидского халифата (909-1171 гг.), во главе которого находилась династия последователей исмаилизма — старейшей шиитской секты. Их влияние стало особенно ощутимым после 973 года, когда столицей Фатимидского халифата стал Каир, прилагавший немало усилий, чтобы
