мотоциклу, и большую, способную принять на борт тяжелогружёную Шишигу. Её ведь можно возить на ней.
Однако начал он всё же с масличного пресса и в одно прекрасное утро, задав корм свиньям, поехал в мехцех, он же теперь столярка и кузница, в общем, в свою новую мастерскую, и наконец собрал себе отличный большой дубовый рабочий стол-верстак. Сработал он его на совесть – из сухой древесины, оснащённый четырьмя тисками для дерева, ваймой и большими слесарными тисками; малые, оснащённые двойным механизмом подачи, стояли на его небольшом, но надёжном и точном сверлильном станке, на котором он мог делать простые фрезерные работы. На него он и установил все свои станки.
Единственным недостатком этого помещения, размером восемь на двадцать шесть метров и высоким, в шесть метров, потолком с плоской крышей, накрытой асфальтом, с мощными дубовыми воротами, было отсутствие окон. Зато Митяй установил на крыше целых шесть вентиляционных колодцев, и потому, когда зажёг два десятка керамических парафиновых светильников, в нём и без электрических ламп стало светло.
Он принёс из литейки заготовки для пресса и принялся их обрабатывать. Сначала кусками плотного и прочного песчаника, привезённого из Асфальтовой горы. Через три часа он вставил винт в токарный станок и проточил резьбу. Вскоре дошла очередь до квадратной чугунной гайки, вставляющейся в широкие стальные плечи пресса, и когда Митяй попробовал навернуть её на винт, то невольно заулыбался – посадка получилась практически идеальной. На изготовление масличного пресса со стальной чашей у него ушло четыре дня, зато машина получилась очень серьёзной. Он разобрал пресс на части, перевёз в дом и там собрал заново, установив на складе, где хранил в семидесятипятилитровых керамических ёмкостях урожай зерновых культур. Пока ещё небольшой, не десятки тонн, но и такие времена были не за горами.
В большой чугунной сковородке с высокими бортами, отлитой специально для этой цели, Митяй обжарил сразу ведро семечек, прямо горячими засыпал их в чашу, которую также нагрел до температуры градусов в девяносто, и принялся, налегая всем своим весом на длинный и мощный дубовый рычаг и ходя по кругу, словно Конан-варвар в начале своей карьеры, прессовать семечки. Уже через минуту ему пришлось напрягаться изо всех сил. Вскоре из пресса потекло подсолнечное масло, и его вкусный аромат быстро перебил запах жареных семечек. Когда Митяй уже не мог провернуть калёный вал пресса ни на миллиметр, он отвёл прессующую плиту вверх, затем несколько раз повернул нижний подающий винт и поднял спрессованную жмыховую лепёшку. Она была горячей и невероятно жирной на ощупь. Почесав в затылке, он вскоре сообразил, что семечки ему всё же нужно было сначала подробить. Хотя Гошины семечки оказались отличными, чёрными и тонкокорыми, с большим содержанием масла, он выдавил из них далеко не всё масло. Вторую партию семечек он решил после обжарки предварительно слегка потолочь в ступе, потом провеять и снова подогреть на сковороде. На этот раз он выдавил масла больше, да и жмых получился более плотным.
Митяй понимал, что сможет выдавить масла и больше, но решил остановиться на этом. Жмых ведь можно скармливать свиньям. В общем, он остался доволен своим масличным прессом и не угомонился до тех пор, пока не надавил три пятиведёрных ёмкости подсолнечного масла. Хотя масло и получилось у него мутноватым, но он даже и не подумал его фильтровать, посчитав, что то отстоится и само.
Вот теперь он мог спокойно ехать на охоту, чтобы добыть нескольких лосей и желательно волков, а если попадётся, то завалить и носорога. Ему, конечно, было жалко доисторическое зверьё, но если оно так или иначе всё равно вымрет, то пусть сослужит ему хорошую службу и принесёт большую пользу. Поэтому уговорил Митяй себя очень быстро, и его уже охватил охотничий зуд точно так же, как и в четырнадцать лет, когда он впервые взял в руки мелкашку и пошёл в лес охотиться на барсуков. В первую же осень он добыл тогда шестерых, привёз их в город поздно ночью, в дом деда, и тот из них натопил прорву жира и на всё семейство Мельниковых нашил отличных зимних шапок. С тех пор Митяй стал заядлым охотником, но никогда не увлекался охотой чрезмерно.
Так уж вышло, что Митяй был по жизни домовитым парнем, стремившимся научиться делать своими руками как можно больше, невзирая на то, женское это занятие или мужское. К этому его приучили отец и дед Максим. При этом он любил природу и никогда не был хищником, понимая, что вычерпать из рек и перестрелять всё в лесах и в небе дело нехитрое, вот что только делать после этого? Не иначе как сосать лапу. Поэтому он не пошёл по стопам деда и отца, они оба были строителями, прорабами высшей квалификации, а поступил на биофак Кубанского госуниверситета, на отделение экологии. Хотя он и понимал, что в России экология дело тёмное и мутное, всё же надеялся хоть чем-то помочь природе. Особенно его бесила рубка леса в родном Апшеронском районе, хотя он и работал летом на лесоповале, зашибая при этом неплохие деньги. Заодно он присматривался к тому, как обстоят дела в этой отрасли, чтобы потом однажды вкатить дыню хищным и алчным лесопромышленникам с полным знанием дела и всех их хитрых увёрток. Однако всё это было в далёком прошлом, ставшим теперь для него невообразимо далёким от тех времён, в которых он оказался, будущим.
Да, теперь главной его задачей было решить, на чём отправляться в экспедицию за турами и как переправляться через Марию. Малость подумав, Митяй сначала всё же решил переплыть через Марию на небольшой лодке с мотоциклом на борту. Так он гораздо быстрее сможет попытать счастья в ловле диких коз. Их он надеялся приманить солью. Козы, как и все прочие жвачные, были к ней неравнодушны, и хотя они морозов не боятся, главное – успеть наловить козлят до холодов. А свиньи, если проявить смекалку и построить для них на крыше бункер для корма с системой автоматической раздачи, как-нибудь смогут подождать его неделю или даже две, авось не утонут в своём же собственном навозе.
Мечтая о молоке, он уже на следующий день решил начать строить лодку с колёсами, такую, которая смогла бы поднять на борт груз массой минимум семьсот пятьдесят килограммов, и пока стал думать, из чего её построить. Правда, думать на ночь глядя о чём бы то ни было совершенно не хотелось, а потому он приготовил себе ужин, завалился на кровать и принялся смотреть «Атаку клонов» Джорджа Лукаса, но ему это быстро надоело, и он лёг спать в этот день пораньше.
Глава 5
Там вдали, за рекой
Закладывая в кормушки корм свиньям, Митяй думал о том, о чём вчера ему было думать лень: «Лодка должна быть лёгкой и прочной». Самым прочным деревом под рукой у Митяя был дуб, но он ещё не высох достаточно хорошо и потому весил немало. Имелся у него и карагач, мало чем отличавшийся по прочности от дуба и к тому же очень гибкий и упругий, но ему же не лук делать из него, а лодку. Самой лёгкой была пихта, но той недоставало прочности. Вот на большую лодку она точно пойдёт. Правда, если он обошьёт ею борта, то их лучше будет потом обтянуть какой-нибудь прочной кожей, пропитанной асфальтом. Решение пришло к нему довольно скоро и оказалось очень простым, стоило ему только войти во двор и взглянуть на свою Шишигу. Увидев этого слоника, обвешанного дубовыми грузоподъёмными механизмами, Митяй широко заулыбался и даже хлопнул себя по лбу, после чего сказал псу весёлым голосом:
– Крафт, у нас же есть будка от вездехода.
Да, действительно, это было самое лучшее решение, ведь прежний хозяин Шишиги сварил каркас будки из стальных труб прямоугольного сечения, потом обшил его фанерой, а затем оцинковкой толщиной в один и четыре десятых миллиметра, чтобы та и за сто лет в сито не превратилась, утеплил пенопластом и обшил изнутри уже дик-том красивого тёмно-вишнёвого цвета. Даже навскидку Митяю сразу же стало ясно, что из этой будки он вполне сможет построить вместительную и в то же время лёгкую лодку-плоскодонку с гребными колёсами вместо винтов, причём их он сможет изготовить таким образом, что они пригодятся как в воде, так и на суше. Поэтому, не раздумывая более ни минуты, он сел в Шишигу и поехал в свою мастерскую, прекрасно понимая, что сможет потом оббить металлический каркас тонкими дубовыми досками и от этого ровным счётом ничего не изменится. Прочность останется той же, и, может быть, в том случае, если он ещё обтянет будку шкурой носорога, лодка станет немного легче. Зато каких-то двести пятьдесят килограммов для катера с колёсами – это точно бараний вес, Ижик потянет его за собой играючи вместе грузом в полтонны, если не больше. Дело проверенное ещё его дедом, который умудрялся привозить на нём с дачи семь мешков картошки за один раз.
