плохо справлялись со своими обязанностями, или вредили враждебные элементы. Социальной основы для преступности при социализме нет. Этот тезис советская юридическая наука защищала до середины 80-х годов. В начале 50-х гг. в ходу было суждение, согласно которому некоторые отсталые слои населения ведут себя ненадлежащим образом, потому что несут в себе родимые пятна старого мира. Так уполномоченный Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР по Молотовской области, донося по начальству о состоянии религиозности сельского населения, в заключении сделал соответствующую приписку: «Все еще сказываются отрыжки и пережитки капитализма, оставшиеся в сознании еще у отдельной части населения, с которым необходимо вести упорную массово-разъяснительную и политико-воспитательную работу, чтобы помочь им освободиться от всяких суеверий прошлого»1.
В данном случае такое объяснение не подходило. Преступность пятидесятых зарождалась в иной возрастной среде, выросшей при советской власти. Она была молодежной.
Надо заметить, что и милиция, и прокуратура очень точно указывала на группу риска — подростков и юношей в возрасте от 14 до 25 лет, учащихся в школах и ремесленных училищах и работающих на предприятиях:
«Кто у нас хулиганит — не бродяги какие-нибудь, а рабочие промышленности и транспорта, преимущественно молодежь», — констатировал ситуацию в Кизеле работник прокуратуры2.
