В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

напоминали о вражеском окружении («Домработница у директора завода — тоже немка»), бранили трофейную лебедку, по случаю доносили: «о слу­чае восхваления пожилым бухгалтером — бывшим земским служа­щим — пенсионного дела царской России. Я, говорит, теперь бы не работал, а жил бы на пенсию, которой мне хватило бы»².

С вузами вышла неувязка. Московские чиновники, либо не по­смотрели в календарь, либо имели смутное представление о режиме работы учебных заведений. Более того, как выяснилось, профессоры и доценты свой отпуск проводили вне города. Разъехались и студен­ты. Парторгам удавалось собрать по 15 — 30 человек: не собрание и не актив. Докладчики зачитали письмо ЦК, переписали поступившие вопросы и составили соответствующе справки. Секретарь обкома по пропаганде 5 августа отправил первую информацию в ЦК ВКП(б). В послании самокритично указывалось, что «...с письмом ознаком­лена лишь незначительная часть коммунистов вузовских парторга­низаций». В связи с этим Молотовский обком просил разрешения вновь зачитать письмо ЦК на закрытых партийных собраниях в на­чале сентября. Секретарей вузовских парторганизаций специально предупредили о необходимости стопроцентной явки коммунистов³.

103

«Особую остроту обсуждению этого вопроса научными работника­ми гор. Молотова, — указывалось в 'Информации', — придает то обстоятельство, что Парин учился в Молотовском государственном университете,