Но на этот подколодный выпад Гнусдальф не ответил.
– О ужас! – продолжал он еще более громко и истерично, сжимая в правой вытянутой руке
– Ага! – крикнул гном. – Таки узрался наконец!
Гнусдальф молча стукнул гнома
– Страшные, леденящие вести! – вскричал он. – Ну-ка, угадайте с трех раз! Что? Какой сухой закон? Цитрамон отрыл топор войны, вот что я узнал! Его армия готовится захватить главную твердыню Гондории – Унас-Материт!
Это сообщение не вызвало большого энтузиазма. Рахитанцы пожали плечами, а Лепоглаз шепнул Гнивли, что «...давно пора всыпать этим Гондорийским выскочкам».
– А Фордо и Свэм. – спросил Марси. – Их ты видел?
– Нет, – сказал Гнусдальф. – До них у меня руки не дошли. Думаю, позже я еще позрю...
– Позри-позри! Зрать – это у тебя лучше всего получается! – ввернул гном и юркнул в толпу.
– Смотрите! – вскрикнул вдруг Лепоглаз. – Вон там!
Задрав головы, все узрели голубое небо и Сарукана, застывшего на вертолетной площадке Рэйханка. Над головой колдуна был дельтаплан с моторчиком. Заметив, что на него обратили внимание, Сарукан гордо выпрямился и взмахнул рукой.
– Врешь, не возьмешь! – сквозь усилители разнеслось над Зуппенгардом, и Сарукан, рванув стартер, бесстрашно сиганул с Рэйханка. Взревел мотор, и экс-фюрер полетел в направлении Плечистых гор. За дельтапланом устремилось шелковое полотнище с надписью:
Громыхнул салют. Небо над Зуппенгардом расцвело огнями, с вершины башни посыпалось конфетти.
– Конченый человек, – констатировал маг. – В былые времена он ни за что не стал бы устраивать шоу из своего отъезда. Что ж, прощай, старый друг... Я продолжу. Дражайший и прелюбезный Галоген! Тебе надлежит без промедления сгребать войско, дабы выступить на помощь Унас-Материту. Собери всех, кого можешь: нынче каждый человек на счету. – Гнусдальф высыпал на ладонь Вождя горсть мелочи. – Вот задаток. Я же выступаю к Унас-Материту немедленно, чтобы во всем разобраться на месте. А ты, Элерон, пойдешь ли ты со мной? Я люблю тебя как сына!
– Сына? – переспросил Бодяжник с ужасным подозрением в глазах. – Я не совсем пони... – Он замолк, и уже другим, жестким тоном произнес: – Нет, я не пойду таким путем. Не таким путем надо идти! Я пойду своим путем! Я знаю, где раздобыть помощь для
Гнусдальф побледнел.
– То есть, ты собираешься отправиться
–
Тени тревожных предчувствий легли на их лица. Впрочем, возможно, это была обыкновенная копоть.
– Я возьму с собой хрюкков. – сказал маг. – Они будут развлекать меня в пути: петь и плясать под мою дудку. Кто-нибудь против?
– Я! – раздался вдруг пронзительный, сильный голос. Парой мощных ударов Э-Витта проложила себе дорогу сквозь толпу и подошла к магу. С ее обнаженного меча капала кровь, рыжая борода съехала на бок, а под левым глазом красовался фингал.
– Дочка! – воскликнул Галоген, и в предынфарктном состоянии свалился на землю.
– Я возьму того, потоньше, – не глядя на отца, сказала Э-Витта, и указала на Опупина. – Будет ехать со мной в Материт и чесать мне на ночь пятки. Крошка! Какие у него славные волосатые ножки! Мой спальный мешок плачет по тебе, лапуся! Ну, иди же ко мне, дурачок!
Испуганный Опупин спрятался за спиной чародея.
– Ну тогда, может, толстый? – с надеждой спросила Э-Витта, переводя заплывший глаз на обомлевшего Марси, и прежде, чем он успел сбежать, схватила его за горло и растворилась в толпе.
– Прощай, друг! – успел крикнуть Опупин голосом, полным слез.
Гнусдальф отправился в путь на следующее утро. Он переоделся в серый плащ, а смокинг и белые штаны уложил в чемодан «до лучших времен».
Для Опупина донты сплели просторную корзину; в подобных они воровали картофель с фермерских полей. Корзину снабдили крышкой и привязали к седлу протестующей Канифоли.
Чтобы Опупин не скучал в пути, заботливый Ревень положил в корзину поллитру и вяленых чморкских ушей для закуски.
Думая о чем-то своем, маг вывел Канифоль за ворота. Ярко светило солнце, жаворонок звонко пел в вышине. За спиной мага дымилось пепелище. Особенно мерзко воняли чморкские сапоги из кирзы.
Кряхтя, Гнусдальф взгромоздился в седло.
– А за пазуху, за пазуху к тебе нельзя? – запинаясь, спросил Опупин.
– У тебя слишком жесткая шерсть на определенных частях тела, – отозвался Гнусдальф. – Однажды, представь, я посадил за пазуху выдру... Бр-р! Меня откачивали два дня!
– Так что, нельзя за пазуху? Совсем-совсем? – Опупин сник.
– В носовую пазуху, – разрешил Гнусдальф. – Если влезешь, конечно. Завязывай с дурацкими просьбами! Мы не в Трилогии! Каким образом я могу посадить за пазуху бугая весом в сорок килограмм? У меня плащ порвется!
– Я вешу шестьдесят девять, – прохныкал Опупин и забрался в корзину.
– Пока, дефективные! – крикнул маг провожающим и тронул Канифоль (за что он ее тронул – ужасная тайна, но Канифоль потом долго не разговаривала с магом).
Провожающие, в числе трех жучков-короедов, вышедшего покурить Ревеня и случайно забредшего в поисках жертвы вервольфа, трогательно распрощались с волшебником.
Когда Гнусдальф отъехал от ворот на порядочное расстояние, захмелевший Опупин высунулся из корзины и показал провожающим две дули.
– Странно, – Гнусдальф оглянулся через плечо. – Ревень бежит за нами...
– И кричит! – добавил Опупин, прячась в корзине.
Чародей прищурился:
– Не понимаю... У него в руках дубина! Гм, пришпорю-ка я Канифоль!
И он пришпорил Канифоль, и она поскакала так быстро, что Ревень и Зуппенгард вскоре исчезли за горизонтом.
АНТРАКТ!!!
АВТОР ДАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ЧИТАТЕЛЯМ ОТДОХНУТЬ ОТ ЧТЕНИЯ, ПОСЕТИТЬ ТУАЛЕТ, СХОДИТЬ НА ПРОГУЛКУ, А ТАКЖЕ ЗАПАСТИСЬ ВАЛИДОЛОМ. ОН ВАМ ПОНАДОБИТСЯ ПРИ ЧТЕНИИ ФИНАЛЬНЫХ ГЛАВ, ВЫ УЖ ПОВЕРЬТЕ!
ГЛАВА 17
К ЦИТРАМОНУ НА ПИКНИК
– Слушайте, папаша, – обратился Свэм к Фордо (в последнее время у денщика появилась скверная привычка называть Фордо «папашей» и сквернословить), – мы тут застряли, как шуруп в заднице – ни вперед, ни назад.
– Два шурупа, – тихо поправил Фордо.
– Да? – удивился Свэм. – А, ну да, два. Пожалуй, так оно и есть. Куда нам идти, вот в чем вопрос! Быть
