человек, кто бы он ни был, возненавидевший брата, сердце свое сделал жилищем злого духа и тем отлучился от Христа.
О единстве духовного мира и о величии Святых
ЖИЗНЬ духовного мира Старец сознавал, как единую, и в силу этого единства, каждое духовное явление неизбежно отражается на состоянии всего этого мира, и если явление благое, то весь мир святых духов, «все небеса», радуются, и наоборот, если злое, печалятся. Хотя всякое духовное явление неизбежно оставляет свой след в бытии всего мира духовного, но та чуткая включенность, о которой говорил Старец, свойственна, главным образом, Святым. Такое выходящее за пределы человеческой ограниченности ведение — он приписывал действию Святого Духа. Душа в Духе Святом «видит» весь мир и объемлет его своей любовью.
Старец был уверен, что Святые слышат наши молитвы, Он говорил, что это видно из постоянного опыта общения со Святыми. В Духе Святом еще здесь на земле Святые получают этот дар отчасти, а по отшествии он возрастает.
Говоря о таком воистину богоподобном свойстве Святых, он дивился безмерности любви Божией к человеку: «Так возлюбил Господь человека, что дал ему Духа Святого, и в Духе Святом человек стал подобен Богу. Те, что не верят этому и не молятся Святым, не познали, как много любит Господь человека и как возвеличил его».
О духовном видении мира
СТАРЕЦ многажды говорил, что «когда весь ум в Боге, то мир забыт», и вместе он же пишет: «Духовный, как орел летает в высоте, и душою чувствует Бога, и видит весь мир, хотя и молится в темноте ночи».
Встает вопрос: нет ли здесь противоречия? И другой вопрос: не есть ли это видение мира — воображение?
Но вот опять он же пишет: «Редкие души знают Тебя, и мало с кем можно говорить о Тебе».
В числе не знающих Бога и не могущих говорить о Нем — прежде всего сознаем мы себя, а потому просим всех тех, что познали Бога, по снисхождению своему простить нам дерзкую и безумную попытку хотя бы немного приоткрыть смысл слов Блаженного Старца.
Чистая молитва влечет ум внутрь сердца и воедино собирает всего человека, даже и тело его. Ум, погружаясь в сердце, отходит от образов мира, и душа, всеми силами устремленная к Богу во внутренней молитве, при свете, исходящем от Бога, видит себя совершенно особым образом, Видит она при этом не внешние явления и условия жизни, а себя самое обнаженною в своем естестве и раскрытою в своей глубине.
При всей безвидности, простоте и «стянутости» этого созерцания, направленного к истокам жизни, к Богу, в нем открываются пределы, между которыми движется бытие всего тварного духовного мира, и душа, от всего оторвавшись и ничего не видя, в Боге видит весь мир и сознает свое единство с ним, молясь за него.
«А я хочу только одного; чтобы молиться за всех, как за самого себя», — пишет Старец.
Все мы не раз восторгались, созерцая величие и красоту природы. Но вот — перед нами маленькая бесцветная фотография, и вместо необъятных, не достигаемых глазом просторов — мы видим клочок бумаги, и вместо невыразимого богатства света, движения, красок и форм — ничтожный ряд темных и серых пятен. Насколько велико различие между маленькой, мертвой фотографией и тем, что изображено на ней, настолько, и даже более велико различие между сказанными выше словами и тою жизнью, что скрыта за ними.
О двух образах познания мира
СТАРЕЦ был одарен живым, красивым и необычайно дерзновенным умом. Он пишет:
«Умом мы не можем познать даже и того, как сделано солнце; и когда мы просим Бога: дал Ты солнце, Скажи нам, как сделал ты солнце, — то слышим в душе ясный ответ: — смири себя, и будешь знать не только солнце, но и Творца его. Когда же душа Духом Святым познает Господа, то от радости забывает весь мир и оставляет заботу о земном знании».
Здесь, под почти наивной формой выражения, скрыто указание на два различных образа познания о бытии. Обычный и всем известный путь к познанию выражается в том, что познавательная способность человеческого духа, направленная вовне, встречается с бесчисленным разнообразием явлений, видов, форм, и с бесконечным дроблением всего происходящего, и потому познание никогда не достигает ни полноты, ни подлинно реального единства.
При этом образе познания, ум, ища настойчиво единства, прибегает к синтезу, всегда и неизбежно искусственному, и то единство, которого он достигает на этом пути, не есть нечто реально и объективно сущее, но лишь свойственная ему форма отвлеченного мышления.
Иной путь к познанию о бытии лежит чрез обращение человеческого духа внутрь себя и затем к Богу. При этом происходит нечто обратное тому, что мы видели в первом образе познания: ум отходит от бесконечной множественности и раздробленности явлений мира и всею силою обращается к Богу и, пребывая в Боге, видит и себя и весь мир.
К такому образу познания через молитву — стремилась душа Старца, и хотя он не терял здоровой чувства реальности этого мира, однако, до конца жизни своей оставался далеким от мирских дел, чуждым любопытства и привязанностей. Дух его всегда был занят только Богом и человеком.
О признаках благодати и прелести
В СВОЕМ желании узнать от Старца, есть ли несомненный признак, дающий возможность достоверно отличить истинный духовный путь от тех «призраков истины», которые лежат на отступлениях от этого пути, мы вели с ним беседы об этом предмете, и слово его было для нас бесценно дорогим. Он говорил:
«Когда Дух Святой исполнит всего человека сладостью любви Своей, тогда мир забыт совершенно, и душа вся в неизреченной радости созерцает Бога; но когда душа снова вспомнит мир, тогда от любви Божией и жалости к человеку — она плачет и молится за весь мир.
Предавшись плачу и молитве за мир, порожденный любовью, душа от сладости Духа Святого снова может забыть мир и снова упокоеваться в Боге; вспоминая же мир, опять в великой печали слезно молится, желая всем спасения.
И это есть истинный путь, которому научает Дух Святый.
Дух Святый есть любовь, мир и сладость. Дух Святый научает любить Бога и ближнего. А дух прелести — есть гордый дух; он не щадит человека и прочую тварь, потому что он ничего не создавал; он действует, как вор и хищник, и путь его исполнен разрушения.
Дух прелести не может дать истинной сладости; он приносит только тревожную сладость тщеславия; в нем нет — ни смирения, ни мира, ни любви; а есть холодное безразличие гордости.
Дух Святый учит любви Божией, и душа скучает о Боге и сладко со слезами ищет Его день и ночь, а враг приносит свою тоску, тяжелую и мрачную, убивающую душу.
