не уберегла машину времени от грязных рук злоумышленника — лишь потому, что он был внутри, а не снаружи Института. Не спасет и во второй раз.
План, родившийся в мозгу Герберта Иващенко был прост до гениальности. Поскольку Институт Темпоралогии — секретный объект, Управление было одной из курирующих его структур. И, соответственно, имело право осуществлять инспекцию его работы. Хоть Систему Солара и не сравнишь с Россией тысячелетней давности, хоть за плечами у нее ни один век стабильности и порядка, но против кое-каких традиций даже время бессильно. В их числе — повышенная подозрительность, если не сказать, мнительность, государственных структур. И, соответственно, проверки, инспекции, смотры, как способ хотя бы частичного восстановления спокойствия.
К чести Иващенко, он не позволил себе нагрянуть с проверкой в тот же вечер, не взирая на окончание рабочего дня. В Институт Темпоралогии мы отправились на следующее утро, причем, не так уж рано. Наверное, Герберту все же понадобилось время, чтобы оформить эту поездку официально.
Служебный глайдер шефа УБСС совершил перелет от Марса до Ганимеда менее, чем за час. Кстати, забыл упомянуть о такой характерной черте уклада жизни цивилизации орбитаунов, как отсутствии столицы. Во всяком случае, в Системе Солара не было такой планеты, или орбитауна, или скопления орбитаунов, где располагались бы все органы управления. Напротив, они были разбросаны по всей системе: ведомство Иващенко — на орбите вокруг Марса, Управление Внешних Связей — возле Плутона, Центр Снабжения — около Венеры, ну, а сверхсекретный институт — рядом с Юпитером, на орбите вокруг самого большого его спутника.
Патрули пропустили нас беспрепятственно. Не было никаких запросов и проверок документов. Глайдер Иващенко был идентифицирован, и патрульные корабли проявили должное почтение по отношению к высокому начальству. Не так уж плохо, если почтение это — заслуженное.
Нам навстречу уже открывался шлюз орбитального комплекса, ассоциирующийся у меня с разинутой пастью. А пока глайдер приближался к этой «пасти», я слушал последние инструкции своего шефа.
— Машина времени, — говорил он, — размещается в техническом отсеке, который, согласно формату инспекции, посещается в последнюю очередь. Поэтому не теряйте время. Пока я буду расхаживать по лабораториям и кабинетам, задавать дурацкие вопросы, а персонал, по крайней мере, основная его часть, будет волочиться за мной, как хвост за кометой, и ловить каждое мое слово, вы должны проникнуть в технический отсек. Управление машиной должно быть очень простым. Раз ее сумел запустить не блещущий умом Негриди, у вас тем более должно получиться. Остальное — дело техники. Вопросы?
— Как мне найти этот отсек и как попасть внутрь?
— Начну со второго вопроса. С сегодняшнего дня вы, Марков, официально назначены моим заместителем с таким же уровнем допуска как и у меня. Любая дверь института откроется перед вами после автоматической идентификации личности. И должности.
— Блин! — только и мог сказать я, — Всю жизнь был мальчиком на побегушках, а тут — такую высокую должность занимаю. Даже жалко ее покидать…
— Все это — исключительно для выполнения вашей миссии, — произнес почти металлическим голосом Иващенко, не оценивший мою шутку, — в случае провала это будет мой последний приказ. Не видать тогда «высокой должности» ни вам, ни, тем более, мне.
— Понял, понял! — поспешно проговорил я, а удовлетворенный Герберт продолжил.
— Это, — он протянул мне небольшую пластинку, — навигатор с заложенными в него координатами технического отсека. Подключите его к своему браслету. Вот так.
Щелчок — и рядом с моим ежедневником разместилось еще одно электронное устройство.
— Что ж, надеюсь, мы поняли друг друга, — сказал Герберт. Я закивал в ответ, — тогда, удачи вам, Владимир Марков.
Я шел по Институту как когда-то, четырехлетним ребенком — по огромному магазину. В обоих случаях чувствовал себя маленьким, а место, куда я попал — огромным, незнакомым и страшным. Помню, я тогда отстал от матери, заблудился, и каким-то чудом нашел выход. А потом получил «леща» за многочисленные потери нервных клеток своей родительницы. Видно, зря я по-детски радовался своей удаче оттого, что САМ выбрался из огромного, незнакомого и страшного места.
Но сейчас я уже не был ребенком. И не имел права ни заблудиться, ни, тем более, «найти выход». Мой билет в Институт Темпоралогии был, что называется в один конец. И поэтому я шел — ориентируясь на показания навигатора.
На пути к техническому отсеку мной было пройдено полдесятка коридоров, два лифта, дверей в различные помещения — без счета. Встречавшиеся мне сотрудники были либо суетливы и взволнованы нагрянувшей проверкой, либо показательно учтивы и почтительны. Несколько из них сочли за честь, когда я поздоровался с ними за руку.
Технический отсек занимал почти весь самый верхний уровень орбитального комплекса. Здесь было почти безлюдно, что, как ни странно, не мешало жизни «бить ключом». Сновали дроиды разных размеров, формы, и количества манипуляторов. Мигали экраны различных детекторов — выработка и потребление энергии, распределение полей температуры и давления по объему комплекса, запасы продовольствия, состояние того, состояние сего… Графики, цифры, трехмерные голографические модели. Прямо в глазах рябило, иначе не скажешь. Поневоле вспомнился модуль мастеров.
Одного человека я в этом царстве автоматики все же нашел. Был он средних лет, высокого роста, худощавым, с бледным, узким и вытянутым лицом. Его короткая стрижка плавно переходила в небольшую плешь на затылке. Носил он такой же синий костюм, как сотрудники космопорта. Я уже знал, что темно- синий — цвет технического персонала. Кажись, коллега по цеху.
— Здравствуйте, — обратился я к нему, — я Владимир Марков, заместитель директора УБСС…
— Да, я в курсе, — глухим голосом и достаточно бесцеремонно перебил меня сотрудник Института, — теперь и сюда с проверкой приходят?
Вопрос риторический. А голос явно не свидетельствует об энтузиазме и приветливости. А также о трепете перед высокопоставленным гостем. Срочно требовалось расположить этого типа к себе.
— Видите ли, — начал я как можно мягче, — возможно, ваш отсек не интересовал бы наше ведомство в такой степени, если бы в нем не содержалось устройство для перемещения во времени…
— А-а-а, все оно! — подхватил сотрудник, — сам удивляюсь, почему ее к нам поставили? Другого места не было? На самом деле раньше действующая модель располагалась в другом месте. У экспериментаторов. А после испытаний здесь разместили, чтоб видите ли, неполадки можно было быстрее устранять. А я вот что скажу: все эти неполадки чиха не стоят по сравнению с проколами сотрудников. А сотрудники сюда каждый день ходят со всякими экспериментами, показаниями…
— Вот этот момент меня интересует, — сказал я, — сотрудники. Вы, наверное, в курсе насчет Негриди?
— Угу. Только учтите, Я НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ. Так и запишите. Мое дело — следить за функционированием этого хозяйства, — сотрудник обвел рукой пространство отсека, — а не за экспериментаторами этими.
— Вот мы и подошли к ключевому вопросу моей части проверки, — продолжал я с приветливостью в голосе, — мне бы хотелось лично посмотреть на… устройство по перемещению во времени и на обеспечение ее безопасности.
— Ну, к машине времени я вас проведу, — согласился сотрудник, — но насчет безопасности, скажу сразу: ничего после того инцидента не изменилось. Среди персонала, конечно, провели чистку, поувольняли наименее добросовестных и надежных работников. Но машина как была доступной, так и осталась.
Мы вошли в довольно просторное помещение, побольше моей квартиры. В нем располагались какие-то приборы, а также стандартное рабочее место: стул и стол с компьютером. Еще была пара-тройка не то диванчиков, не то скамеечек вдоль стен. Но не эти предметы меблировки привлекли мое внимание.
Машина времени. С первого взгляда я понял, что это — она. Похожая не то на зубоврачебное кресло, не то на электрический стул, машина размещалась на небольшом постаменте в центре зала.
— Впечатляет? — спросил сотрудник технического отсека, довольный моей реакцией, — и
