уверенно повернула на кухню. Шпунтик следовал за ней как приклеенный.
«Ладно, допустим… — решил Чижиков, входя следом, — поглядим, что будет дальше…»
А дальше было вот что.
Девочка Ника как ни в чем не бывало вошла на кухню, моментально поставила чайник на огонь, без спроса сунулась в холодильник, вытащила оттуда кусок докторской колбасы, добыла в хлебнице батон, соорудила себе бутерброд и, опустившись на стул и положив одну худую ногу на другую, принялась уплетать его с преизрядным аппетитом. При этом она опять болтала ногой и вошедшему на кухню Чижикову в глаза тут же бросилась свежая царапина на ее коленке. И он снова смутился.
— Покормите, пожалуйста, кота, — сквозь бутерброд попросила шустрая девочка. — Он голодный.
Шпунтик, который впечатления голодного до этого вовсе не производил, тут же требовательно обернулся к Коте: корми кота! Чижиков будто заколдованный накрошил в его миску рыбы пикши.
Да что же это происходит?!
— Между прочим, у вас булка несвежая, — поделилась наблюдениями Ника. — Даже почти черствая. Лучше, когда булка свежая. Вкуснее.
Тут закипел чайник.
— А где у вас заварка? — с самым невинным видом спросила девочка. — Может быть, мы заварим чаю? У вас есть такой, с бергамотом?
— Слушай…
— Здесь? — Ника уже вскочила, распахнула дверцы кухонного шкафчика, стала совать веснушчатый нос во все банки подряд. — Не то… Не то… Не то… А! Вот!
Она выхватила из глубины шкафчика жестяную банку с заваркой, открыла, понюхала.
— Но он же без бергамота… — обиженно протянула девочка и укоризненно посмотрела на застывшего посреди кухни Чижикова. — Без бергамота же! — сказала Ника смотревшему на нее во все глаза Шпунтику.
Котя внезапно почувствовал себя виноватым, что в банке оказался чай без бергамота. И следом очень удивился: почему это он должен чувствовать вину за то, что какая-то девчонка с ободранным коленом и в идиотском платьице не нашла на его кухне нужный чай? Да что вообще происходит?!
— О, господи, — вздохнула Ника. — Я ведь говорила уже: я внучка Вениамина Борисыча. А значит, он — мой дедушка. Дед Веня. Понимаете?
— Пока да. То есть до этого места понимаю.
— Ну и вот! — торжествующе закончила девочка, запихнула в рот последний кусок булки и погладила сидевшего у ее ног Шпунтика. Кот ответил довольно громким мурлыканьем.
— Что — ну и вот? — Чижиков не знал, плакать ему или смеяться. Было в этой худышке, маленькой, большеглазой, трогательной и нелепой, нечто удивительно привлекательное и в то же время беззащитное. — Что — ну и вот-то?
— Между прочим, чая так до сих пор и нет. А есть всухомятку очень неполезно, — прищурилась Ника и икнула.
Чижиков махнул рукой, нашарил под окном один из мешков, куда временно свалил Дюшины «гостинцы», достал серебристый пакет.
— Вот тебе чай. Называется «пуэр». Китайский.
— С бергамотом? — широко раскрыла глаза Ника.
— Без бергамота, — сознался Котя. — Но тоже очень вкусный.
— Я чай без сахара пью, — предупредила девочка.
— Я тоже, — устало вздохнул Чижиков. — Сумеешь заварить?
Ника только фыркнула в ответ, вскочила — она все делала быстро, порывисто — чуть не наступила на Шпунтика, схватила заварочный чайник, сполоснула кипятком, вскрыла пакет с пуэром, понюхала, одобрительно тряхнула челкой, насыпала три ложки, залила кипятком и закрыла. Подождала немного, слила из чайника часть воды, долила доверху кипятку и только потом села на место. Чижиков поймал себя на том, что ему нравится наблюдать за Никой.
— Ощущается отсутствие женской руки, — заметила она и посмотрела на Чижикова, подперев подбородок кулачком. — И пыль, между прочим, нужно хоть иногда вытирать. И — погладьте кота.
Котя расхохотался.
— Да кто ты такая? А?
Ника в ответ только загадочно улыбнулась.
— Понял-понял. Сначала надо выпить чаю, — Чижиков положил дымящуюся сигарету в пепельницу и отправился в гостиную за красивыми чашками с блюдцами. Ему хотелось, чтобы на столе были именно красивые чашки — с синими китайскими узорами. Не те, что подарил Громов, а старые, еще дедовы. Нет женской руки, так пусть будут красивые чашки.
Вернувшись, он застал Нику, увлеченно роющуюся в мешке с «гостинцами». Когда Чижиков, звеня чашками, вступил в кухню, девочка как раз рассматривала красивую коробочку с ярким рисунком.
— Что это? — с детской непосредственностью спросила она Чижикова. — Плейер, да? Да? Да?
Котя поставил чашки на стол, взял у нее коробочку, посмотрел.
— Да, — подтвердил он. — Очень похоже. А ты знаешь, что…
— Знаю, — виновато кивнула Ника, — Брать чужие вещи без спроса нехорошо. Мне дедушка говорил. Но я же так — просто посмотреть, а потом положу на место. А?
И она так посмотрела на Чижикова, что тот кивнул: просто посмотреть. Понятно. Шагнул к чайнику, поднял крышечку: вроде, все в порядке. По крайней мере, от того чая, который заваривал в его присутствии Громов, вроде, ничем не отличается.
— Я вашу сигарету выбросила, — доложила его спине Ника. — Она очень воняла.
Котя разлил темную, почти черную жидкость по чашкам.
— Землей пахнет, — сказала Ника. — Хорошо пахнет. Вкусно. Между прочим, я чай с вареньем пью. У вас есть клубничное?
— Нет, ты меня до ручки доведешь… — пробормотал Котя и достал из холодильника банку. — На. Не клубничное, правда. Смородина. Черная.
— Сойдет, — махнула рукой девочка и сунулась в шкафчик. Добыла из него пару розеток и в момент набросала в них варенья.
Наконец, они чинно сели друг напротив друга и стали пить чай.
Наступила тишина. Но не надолго.
— Чашки красивые, — нарушила молчание Ника, хитро посмотрев на Котю. — А как ваша фамилия?
— Чижиков, — признался тот. — А ты будто не знаешь.
— А его как зовут? — не обращая внимания на последнюю реплику Коти, снова спросила Ника, указав на кота. Чижиков уже начал привыкать к ее манере со всей непосредственностью не отвечать на некоторые вопросы.
— Шпунтик. Его зовут Шпунтик. А тебя зовут Ника. И ты не девочка из будущего, а совсем даже внучка Вениамина Борисыча Бунина, антиквара.
— Точно! — заулыбалась девочка и запустила ложечку в варенье. — А вы почему не едите?
— Не люблю сладкое.
— А я люблю! — Ника отхлебнула чая. — Правда, вкусный. А между прочим…
— Стоп-стоп, — перебил Чижиков. — Давай по порядку.
— Давайте, — с готовностью согласилась Ника и во все глаза уставилась на Чижикова.
— Так что, ты говорила, тебе от меня надо?
— А я говорила? — удивилась Ника. — Я не говорила. Вот про то, что курить вредно, я говорила, а про то, что мне что-то надо, не говорила…
— Ника, — Чижиков посмотрел девочке в глаза. — Перестань морочить мне голову. Тебе лет тринадцать, а может, и четырнадцать, но ты, я вижу, уже в совершенстве научилась компостировать мозги окружающим. Так вот, немедленно прекрати это и отвечай на вопросы…
И тут взвыл Шпунтик.
