Пришлось выбрать этих десятерых, что вызвало новые шумные распри. Наконец делегаты предстали перед строем милиции, которая разомкнула ряды, освобождая им проход. Маневр был выполнен по краткой команде Хартлпула с поразительной точностью, не хуже, чем сделали бы старые солдаты. Это произвело большое впечатление на делегатов, особенно когда после их прохода милиция, по новой команде начальника, также четко сомкнула свои ряды.
Кау-джер стоял в центре площади, позади войск. Он успел хорошо разглядеть посланцев, пока те подходили к нему. Их вид не внушал никакого доверия. Высокие, широкоплечие, они, несмотря на зимнюю голодовку, казались людьми, преисполненными сил. Большинство было одето в кожаные костюмы, потерявшие первоначальный цвет из-за покрывавшего их густого слоя грязи. Всклокоченные волосы и косматые бороды придавали их физиономиям сходство со звериными мордами. Они по-волчьи сверкали глубоко посаженными глазами и на ходу угрожающе размахивали кулаками.
Кау-джер, не сделав ни одного шага навстречу им, стоял неподвижно, ожидая, что они скажут.
Но те не спешили начать переговоры. Они выстроились перед Кау-джером полукругом, в замешательстве переминаясь с ноги на ногу. Их свирепая внешность оказалась обманчивой. Теперь они походили скорее на напроказивших мальчишек, смущенных тем, что вдруг очутились вдали от товарищей, на этой большой площади, перед человеком, который возвышался над ними на целую голову и чья спокойная величавая осанка совершенно подавляла их.
Наконец, когда бродяги немного освоились, к ним вернулся дар речи, один делегат, выступив вперед, заявил:
— Губернатор, мы обращаемся от имени всех наших товарищей…
Оратор, заробев, умолк. Кау-джер не помог ему найти нужные слова. Собравшись с духом, тот начал снова:
— Наши товарищи послали нас…
Он опять остановился. Кау-джер молчал.
— Ну, в общем, мы от них посланы, вот! — вмешался другой делегат, потеряв терпение.
— Знаю, — спокойно ответил Кау-джер. — Что же дальше?
Новое замешательство. А они-то еще собирались нагнать страху! Значит, их никто не боится?.. Вновь наступило молчание. Затем третий посланец, с невероятно взлохмаченной бородой, собрав все свое мужество, приступил прямо к делу:
— Дальше?.. Мы пришли с жалобой, вот что дальше!
— На что вы жалуетесь?
— На все. У нас ничего не ладится, потому что все здесь настроены против нас.
Несмотря на чрезвычайную остроту положения, Кау-джер не мог внутренне не улыбнуться, настолько забавным, даже ироническим показалось ему такое заявление в устах одного из захватчиков острова.
— Это все? — спросил он.
— Нет, — ответил третий делегат, видимо более разговорчивый, — нам хотелось бы, чтобы золотоносные участки доставались не всякому, кто пожелает. За право владения нужно драться. Джентльмены (проходимец из Северной Америки употребил это слово совершенно серьезно) предпочли бы такой же закон, который существует повсюду… Он был бы более… официальным, — добавил он после минутного раздумья с комической убежденностью.
— Это все? — повторил Кау-джер.
— Как сказать… — ответил бородач. — Но, прежде чем перейти к другому вопросу, джентльмены хотели бы получить ответ по поводу права на приобретение участков.
— Нет, — сказал Кау-джер.
— Что означает «нет»?
— Это ответ на ваше предложение, — уточнил Кау-джер.
Все делегаты разом подняли голову. В их глазах засветились злые огоньки.
— А почему? — спросил один из тех, кто до сих пор молчал. — Джентльменам нужно знать, какие у вас для этого основания.
Кау-джер не ответил. Как! Они еще осмеливаются спрашивать, какие у него основания? Разве это не было известно всем? Разве закон (которому, правда, никто не подчинялся) не устанавливал определенную плату за право владения участками? Более того, разве этот всем известный закон не предоставлял права на золотоносные участки исключительно остельцам, отказывая в них чужеземцам, нагло вторгшимся на остельскую территорию?
— Так почему же? — повторил золотоискатель, не получая ответа на свой вопрос.
Убедившись, что и второй вопрос не возымел действия, он ответил на него сам:
— Закон, может быть?.. Знаем мы этот закон!.. Что ж, при надобности можно ведь приобрести и права гражданства… Земля-то принадлежит всем.
Когда-то и сам Кау-джер мыслил точно так же. Но теперь его взгляды изменились, и он перестал понимать подобные речи. Нет, земля принадлежит не всем, а только тому, кто ценою упорного и тяжкого труда покрывает ее золототканым ковром нив, превращая возделанную почву в кормилицу человечества.
— И, кроме того, — продолжал бородатый золотоискатель, — если уж кто говорит о законе, тот и должен прежде всего соблюдать его. А коли его нарушают даже те, кто его создали, так чего ожидать от остальных? Вот, сегодня третье ноября. Почему не было выборов первого, раз срок полномочий правительства истек к этому времени?
Это неожиданное заявление поразило Кау-джера. Кто мог дать чужеземцу такие точные сведения? Несомненно — Кеннеди, который больше не показывался в Либерии. Но, как ни говори, замечание было справедливо. Срок действия полномочий, определенный самим же губернатором, добровольно учредившим выборную систему в колонии, в самом деле истек, и по закону следовало провести новые выборы еще два дня назад. Он не сделал этого потому, что не хотел обострять и без того тревожную обстановку для выполнения простой формальности — ведь все равно его полномочия будут возобновлены. Но разве это касалось людей, не имевших никакого права участвовать в выборах?
Тем временем делегат, ободренный спокойствием Кау-джера, продолжал более уверенно:
— Джентльмены требуют проведения выборов и права участия в них. Они имеют такое же право голоса, как и все другие, не так ли? Почему это пять тысяч человек будут навязывать свои законы двадцати тысячам? Это несправедливо…
Он сделал паузу, тщетно ожидая ответа Кау-джера. Затем, обескураженный его упорным молчанием и желая показать, что высказал все, закончил:
— Вот так.
— Это все? — спросил в третий раз Кау-джер.
— Да… — ответил тот. — Все, хотя и не совсем… Ну, в общем, можно считать, что пока все.
Кау-джер пристально посмотрел в настороженные глаза делегатов и спокойно заявил:
— Вот мой ответ. Вы явились на остров Осте против нашей воли. Даю вам двадцать четыре часа для безоговорочной капитуляции. После указанного срока я приму соответствующие меры.
По его знаку к нему подошел Хартлпул в сопровождении десяти стражников.
— Хартлпул, — приказал Кау-джер, — выведите этих людей за строй!
Делегаты были озадачены и ошеломлены ледяным спокойствием губернатора. Окруженные колонистами, они покорно удалились.
Но по возвращении к тем, кого они обозначали словом «джентльмены», тон их резко изменился. Отчитываясь в выполненном поручении, они, дав волю накопившемуся и подавляемому до тех пор гневу, разразились шквалом бранных слов и страшных проклятий.
Это невообразимое красноречие возымело свое действие на толпу. Вскоре по донесшемуся дикому реву Кау-джер понял, что его ультиматум обнародован. К ночи волнение несколько улеглось, и все-таки до самого утра раздавались отдельные злобные выкрики невидимых в темноте пришельцев. Вероятно, они решили добиться своего и заночевали под открытым небом.
Остельская милиция дежурила всю ночь с оружием в руках.
Чужеземцы действительно не ушли из Либерии. Многие из них, утомленные ожиданием
