досталось крыльям. Особенно почему-то правому. Вся его кромка превратилась в кровавые лохмотья, и дракона стало ощутимо кренить набок. Жуков к тому времени осталось не больше трети. Но менее злобными они от этого не стали, продолжая атаковать дракона со всех сторон. Боли Слава не чувствовал — полностью с драконьим телом он так и не слился. Серьезных ран не было ни одной, но кровь из многочисленных порезов хлестала уже даже не ручьем, а рекой. Волнами накатывала свинцовая усталость. Огромные крылья взмахивали все реже, а движения становились все неуверенней. В какой-то момент, Слава обнаружил, что теряет высоту. Может оно и к лучшему, — отчаянно думал старлей, прихлопывая очередную бестию, — на земле твари не смогут наскакивать со всех сторон, по крайней мере, нижняя полусфера будет защищена. Увлеченный боем, он забыл о том, что творилось на земле. Вспомнил только, когда что-то ширкнуло по броне, и оглушительно взорвалось, жестоко опалив бок. Слава-монстр в глубине сознания дико взвыл от боли. Следующий клубок белого пламени, угодил в жука и тот полыхнул у дракона прямо перед носом, на несколько секунд ослепив и оглушив. Очухавшись, старлей обнаружил, что беспорядочно кувыркаясь, валится вниз. Огненные шары продолжали взлетать ему навстречу. По счастью, ни один из них в Славу больше не попал. Хорошо, хоть жуков разогнали.
Что же это за зенитчики, бля, такие?
Последним усилием он расправил израненные крылья, превратив падение в планирование. Шары вылетали откуда-то из скопищ копошащихся под ним скелетов. Похоже, среди них имелось немало бывших магов сохранивших часть своих умений даже после смерти и извращенного возрождения. Быстро теряющий высоту Слава, судорожно размышлял, что бы такого ему предпринять, чтоб отсрочить неминуемый конец. То, что конец неминуем, старлей почти не сомневался — как, скажите, справиться с такой хреновой тучей врагов? Ничего не придумал, да еще и схлопотал пару огненных клубков, причем один как раз в многострадальное правое крыло. После такого дуплета думать он уже не мог, а мог только скрепя клыками и, напрягая последние силы, пытаться не свалиться в штопор. Все что ему удалось, это выбрать свободную от камней, ловушек и скелетов площадку и с трудом дотянув до нее, плюхнуться наземь. Мягкой посадкой тут и не пахло. От удара о землю перехватило дыхание и потемнело в глазах. Некоторое время дракон возился в пыли, пока, наконец, не пришел в себя и не смог кое-как подняться. Жить-насрать, — думал Слава, печально глядя на толпу приближающихся скелетов. Выглядели они не очень грозно, скорее даже потешно, в своих ржавых латах, размахивающие ржавыми же мечами, топорами и прочим металлоломом. Когда они приблизились на сотню шагов, удар драконьего пламени выкосил первые шеренги. Казалось бы, чему там гореть, одни голые кости. Но горели, да еще как! Это, впрочем, никак не сказалось на наступательном порыве остальных. Они бодро топали по пеплу, оставшемуся от впередиидущих. Слава сжег и их. Вот только напоследок закашлялся. Как долго кричащий человек неизбежно срывает себе голос, так и он, похоже, сорвал себе огнедышащую железу или что там отвечает за огненное дыхание драконов. Из глотки теперь вырывались лишь хрип и сипение. Скелеты надвигались с неудержимой целеустремленностью терминатора гоняющегося за Сарой Конор. Их было много и они ничего не боялись Чего бояться тем, кто уже мертв? Первых Слава смел ударом хвоста — кости так и брызнули во все стороны. Тогда задние ряды метнули копья. Драконьей брони пробить они не могли, но на пару секунд отвлекли Славу, дав возможность приблизиться атакующей толпе на расстояние удара мечом. Дальнейшее напоминало битву медведя Балу с бандерлогами. Того, помнится, чуть не разорвали на сотню маленьких медвежат. То же самое скелеты, судя по всему, собирались проделать со Славой. Хотя, дай им волю, сотней дракончиков дело бы не обошлось, речь, как минимум, шла бы о тысяче. Но Слава не давал им воли. Он катался по земле, давя скелеты своей бронированной тушей. Они хрустели у него на клыках, как скорлупки, а огромные когти разом разрывали по нескольку оживших костяков. Но силы были слишком неравны, взамен десятков и сотен раздавленных и разорванных, привлеченные запахом свежей крови, перли новые тысячи. Дракон уже был утыкан мечами и копьями, не хуже подушечки для булавок. В какой-то момент, придавленный к земле тоннами врагов и уже не имеющий силы стряхнуть их с себя, оглохший и ослепший Слава с беспощадной ясностью осознал — это конец. Смерть, бездарная, бесполезная и бессмысленная, щерилась ему в лицо улыбкой оскаленного черепа. Зря, все зря! Проходную пешку срубили, не дав ей ступить на последнюю клетку. Никого он не спас, никому не помог, все потерял! И когда осталось только улыбнуться смерти в ответ, в голове стало тесно, и раздался знакомый голос:
— Держись! Мы идем!
Каким-то внутренним зрением он воспарил над собственным телом, над навалившейся на него грудой врагов, над землей, над скалами. Все выше и выше.
И увидел их.
Драконов было трое. Они были такие же, как и он сам. Нет, не такие, гораздо сильней и опытней. Они прилетели помочь. Они кружили в сереющем небе, и за каждым тянулся след. Сначала бледный, едва заметный, он набирал мощь, цвет и становился все длиннее. Постепенно отдельные росчерки слились в единую окружность, которая в свою очередь стала наливаться белым огнем. В какой-то миг драконы взревели так, что казалось, содрогнулись близлежащие скалы. Огненное кольцо отделилось от них и пошло вниз, расплываясь, становясь все шире и вращаясь все быстрее. В центре его зародился вихрь. Это не было движением воздуха. То, что вращалось внутри кольца, имело совсем другую природу. Даже сквозь копошащуюся толпу врагов Слава почувствовал прикосновение неведомой силы. Скелеты, казалось, тоже что-то почуяли, напряглись, даже перестали его убивать. А кольцо, к тому времени превратившееся в диск, становилось все более выпуклым. Еще через минуту оно окончательно сформировалось в линзу, переливающуюся в потемневшем небе всеми оттенками бело-голубого и зеленого, словно кто-то заключил внутри невидимой оболочки настоящее северное сияние. Когда магическая линза достигла нужной высоты, сквозь нее преломляясь и фокусируясь, хлынул поток очищающей первородной энергии, Все вокруг, земля, скалы и даже сам воздух вспыхнули холодным бело-голубым пламенем.
В тот же миг Слава понял — все кончилось!
Магия вокруг погасла. Армия мертвецов рассыпалась грудой костей. А он, умирающий дракон, вновь стал человеком.
Эпилог
— Смотри Машенька, какой у дяди котик красивый! Большой такой!
Слава невольно поморщился. Ну, началось.
— А как вашего котика зовут? — молодая женщина и ее дочка лет пяти — шести, умильно глазели на Ма-у-то, загораживая дорожку.
— Кот ученый, — откликнулся Слава, неохотно останавливаясь перед ними.
— Разве бывают такие имена? — глаза у девочки были недоверчивые.
— Бывают, — кивнул Слава, — сказки Пушкина читала?
— Она еще читать не умеет, — пояснила женщина.
— Жаль! — сказал Слава, хотя ему было не жаль, и приготовился пройти мимо. Но мама с дочкой еще не удовлетворили свое любопытство.
— А какая это порода?
— Эрэйнский лесной, — сообщил Слава, оттягивая от девочки принюхивающегося по-собачьи Ма-у- то.
— Никогда про такую не слыхала! — удивилась женщина. Слава пожал плечами.
— А зачем вы его на поводке водите? — спросила Машенька. — Чтоб не убежал, да? А можно его погладить? — и, не дожидаясь разрешения, потянулась к лохматой кошачьей башке. Ма-у-то зашипел еле слышно, но и этого хватило — девочка испуганно отдернула руку. — Злой котик!
— Пойдем, Машенька, — женщина поспешно отводила дочку в сторону, — котик добрый, просто у него сегодня плохое настроение.
— Извините! — сказал им вслед Слава и продолжил свой путь.
Почему так получается? Вроде бы выбираешь для прогулок по парку самые отдаленные тропинки и дорожки. Но нет, обязательно кто-нибудь встретится и привяжется: 'Как зовут, да какой породы?'
— А на тебя, Мяу, — мысленно обратился он к имуру, — в следующий раз намордник одену!
— Котам намордник не положен, хозяин, — нисколько не смутившись, отвечал Ма-у-то. — Скучно, хозяин! — опять затянул он свою волынку. — Когда домой?
