Марсель Пруст родился 10 июля 1871 года в городе Отой во Франции. Его отец был респектабельным врачом, а мать происходила из зажиточной еврейской семьи. С девятилетнего возраста Пруст жестоко страдал от астмы. Счастливые дни, проведенные им в детстве в Йё и в Отое — эти города стали прототипами мифического Комбрэ из его нетленного шедевра, — закончились, и в дальнейшем он проводил каникулы с бабушкой на морских курортах в Нормандии.
В период с 1882 по 1889 год Пруст учился в лицее «Кондорсе» в Париже. Затем двухгодичная служба в армии и учеба в университете в Школе политических наук в Орлеане, где в 1893 году он получил ученую степень по юриспруденции, а в 1895 — по литературе. На него оказали влияние такие философы, как Анри Бергсон и Поль Дежарден, а также историк Альбер Соррель. После окончания университета он стал частым гостем в парижских салонах, совершив восхождение по социальной лестнице от буржуазных салонов мадам Страусе, мадам Обернон и мадам Лемэн до аристократической гостиной сиятельного графа Робера де Монтескье-Фезенака.
Пруст опубликовал свою первую книгу, сборник коротких рассказов под названием «Утехи и дни», в 1896 году. С 1895 по 1899 год он был увлечен написанием «Жана Сореля» и написал почти тысячу страниц этого романа, но через некоторое время окончательно забросил его. Ухудшившееся здоровье и участие в «деле Дрейфуса» стали причиной того, что Пруст разочаровался в ценностях высшего света и порвал с ним. Смерть отца в 1905 году и матери в 1908 году стали для него скорбными событиями, но он наконец получил финансовую независимость и смог сосредоточиться на главном труде своей жизни. В период между 1905 и 1908 годами он прорабатывал разные сюжетные схемы своего грандиозного замысла, но все их отверг. В январе 1909 года, когда он пил чай с черствым бисквитом, в его сознании вдруг мелькнула идея этого знаменитого опыта памяти, символизируемая madeleine cake — аллегорическим образом, легшим в основу романа «В поисках утраченного времени», — или, как это название много лет трактовалось в английском переводе, — «Воспоминания о прошедшем». В июле 1909 года Пруст начал свою усердную работу, и первый черновик был закончен в сентябре 1912 года. Он показал рукопись нескольким редакторам, включая Андре Жида, и все они отвергли ее, поэтому ему самому в 1913 году пришлось финансировать издание первого тома — «В сторону Свана». Он планировал выпустить два следующих тома, но началась первая мировая война и к тому же погиб его личный секретарь и водитель, любовник Альфред Агностелли — он разбился на аэроплане, который подарил ему Пруст.
В 1914 году Андре Жид пересмотрел свое решение и предложил Прусту опубликовать его работу. В 1919 году вышел второй том под названием «Под сенью девушек в цвету». Когда в конце того же года эта книга была удостоена престижной Гонкуровской премии, Пруст неожиданно для себя стал знаменитым. В течение следующих трех лет он опубликовал еще три части романа: «По направлению к Германтам» и части 1 и 2 «Содома и Гоморры».
В это же время Пруст активно участвовал в еще одном небезызвестном проекте — он финансировал гомосексуальный публичный дом, в котором была размещена доставшаяся ему по наследству от родителей мебель, а управляющим стал его юный друг Альбер ле Кузье. Пруст был частым гостем этого заведения, которое стало моделью S/M-борделя Жупьена в романе «В поисках утраченного времени». Биограф Пруста Джордж Пэйнтер с гомофобной снисходительностью так пишет об этом: «В этой содомской преисподней Пруст предавался своему пороку, который начался с любви к людям своего круга (Рейналдо (Ханн) и Люсьеи (Дадо)), затем продолжился платоническим влечением к людям, стоявшим на социальной лестнице выше его (Фенелон, Антуан Бибеско и другие), потом Пруст стал испытывать физическое влечение к людям, стоявшим на социальной лестнице ниже (Ульрих и Агостинелли) и, наконец, это выродилось в полное разочарование во всем и в совокупление в чистом виде с мужчинами-проститутками». Пэйнтер считает, что бичевание закованного в цепи барона де Шарлюса в выдуманном Прустом борделе Жюпьена — «это всего лишь простое описание пережитого самим Прустом мазохистского опыта» в заведении Альбера ле Кузье.
18 ноября 1922 года Марсель Пруст скончался от воспаления легких в своей обитой корковым дубом спальне, где он провел последние годы своей жизни, стремясь изолировать себя от парижского шума и грязи. Последние три тома его эпохальной работы в 3500 страниц — «Пленница», «Исчезновение Альбертины» и «Обретенное время» — вышли уже после его смерти.
В этом коротком очерке невозможно даже приблизиться к описанию этого сложного по замыслу и превосходно написанного произведения, в котором тонкие, извилистые нити эпизодов жизни Пруста искусно вплетены в гобелен художественного вымысла. «В поисках утраченного времени» — это, возможно, величайший роман двадцатого века; это размышления о природе времени, памяти, смысле человеческого существования. Вопреки расхожим мнениям, начав читать этот роман, уже невозможно остановиться.
Глубинная суть романа абсолютно неразрывно связана с темой гомосексуальности, которая на его страницах одновременно и воспевается и затеняется. Воспевается, поскольку во Вселенной Пруста большинство персонажей в итоге становятся гомосексуалами. Во второй части книги доминирует незабвенный барон де Шарлюс — этот святой — покровитель гомосексуалистов (образ частично был навеян Прусту его старинным другом Монтескье). Затеняется в той сюжетной ветви, которая стала известна как «стратегия Альбертины», посредством которой взятый из реальной жизни любовник Пруста Альфред в романе преображается в женщину по имени Альбертина для того, чтобы скрыть от окружающих сексуальную ориентацию Марселя, от лица которого ведется повествование (хотя по ходу сюжетных хитросплетений романа Альбертина, к большому несчастью «гетеросексуального» Марселя, становится лесбиянкой). Исключительно важными для разгоревшейся в начале нашего века дискуссии о гомосексуальности являются два фрагмента романа — оба из начала «Содома и Гоморры». Первый — это гротескное описание отношений «насекомое — опыляемый им цветок», рисующее влечение барона де Шарлюса к портному Жупьену. Здесь явно чувствуется сарказм по поводу превалировавшей тогда «научной» модели гомосексуализма. Второй — более революционный — пространный, страстный панегирик гомосексуальной «расе», расе, история которой, согласно Прусту, имеет много общего с историей еврейского народа:
«Раса, над которой повисло проклятие и которая вынуждена жить во лжи и вероломстве, поскольку знает, что ее желание — то, что составляет для нее величайшее наслаждение в жизни, — является наказуемым, позорным, недопустимым… Влюбленные, которые почти отвергали саму возможность своей любви — любви, которая была для них единственной надеждой вынести так много опасностей и столь долгое одиночество… Они постоянно рискуют честью, их свобода временная — существует лишь до тех пор, пока они не будут разоблачены; их положение в обществе нестабильно, как у поэта, вначале обласканного в каждой гостиной и срывающего гром аплодисментов в каждом лондонском театральном представлении, а затем гонимого отовсюду, не могущего найти приют… это общество масонов, но имеющее гораздо более развитую структуру, более эффективно действующее и менее «засвеченное», чем ложи настоящих Свободных Каменщиков, так как опирается это сообщество на схожесть вкусов, потребностей, привычек; им грозят одни и те же опасности, они вынуждены постигать одни и те же жизненные премудрости, они говорят на понятном лишь им языке, и любой член этого сообщества всегда способен сразу же узнать другого, даже не будучи с ним знакомым… это нечестивая часть человеческого рода, но она играет в нем важную роль, то не афишируя свое существование, то выставляя себя напоказ — нагло, дерзко и раскрепощенно, появляясь там, где их меньше всего ожидали увидеть, имея повсеместно своих сторонников: среди простых людей, в армии, в церкви, в тюрьме, на монаршем троне…»
Влиятельность Пруста обусловлена тем, что он стал первым современным писателем, выразившим гомосексуальность в литературной форме. Его сложный анализ гомосексуальных персонажей своих романов дал новый толчок дискуссии о предмете в отрыве от его бывшего в моде медицинского толкования. Будучи геем, пишущим о жизни геев, Пруст создал и представил на суд читателей гораздо более подробный портрет гомосексуальности, чем это мог бы сделать любой психотерапевт или ранние апологеты движения гомосексуалов за свои права. Более того, его обсуждение гомосексуальности привлекло к этому предмету широкую аудиторию и стало гарантией того, что отныне были сняты все табу с темы, которая до этого была покрыта молчанием. Наряду с творчеством Андре Жида работа Пруста утвердила статус гомосексуальной темы в мире современной литературы.
