'Лифт' доставил его по трубе к поверхности воды в бухте, и Михаил поплыл к берегу.
А 'летающая тарелка' с роботом некой загадочной суперцивилизации на ее борту улетела прочь…
'МАРСИАНСКИЙ' МАРМЕЛАД
Елена Потапова из Тулы подробно записала, потом опубликовала в местной газете любопытную контактную историю, происшедшую с одной дамой средних лет. Зовут даму Татьяна Григорьевна Гаврилина.
Летом 1987 года Татьяна Григорьевна отправилась как-то раз днем в магазин. Выйдя из дому, увидела — стоит на бугорке в тени деревьев мальчик лет шести. Он приковал к себе ее внимание тем, что застыл на бугорке неподвижно, 'как памятник', и, главное, был одет совершенно не по сезону. На улице стояла страшная изнурительная жара, а на ребенке был очень плотный облегающий комбинезон, а голову обтягивала шапка, похожая на шлем.
'Надо же, какую интересную шапку связали, — подумала рассеянно Татьяна Григорьевна. — Приделали к ней сверху украшения, похожие на антенны…' Обдумывая эту нехитрую мысль, женщина как раз проходила мимо бугорка, на котором замер мальчик. Неожиданно тот спросил ее каким-то странным 'металлическим' голосом:
— Ты кто?
— Я — мама, — ответила она. — Иду в магазин за покупками. Вот хочу купить своей дочке туфли…
Татьяна Григорьевна сходила в промтоварный магазин, откуда вскоре вернулась домой. Потом она еще пару раз ходила в магазины, но на сей раз в другие — продуктовые. И всякий раз, выходя из дому либо возвращаясь домой, снова и снова натыкалась взглядом на того же неподвижно стоявшего мальчика.
Едва завидев ее, он громко обращался к ней с очередным вопросом:
— А теперь что купила?.. А теперь куда идешь?..
Покончив в тот день с покупками, Татьяна Григорьевна присела на кухне на табуретку и призадумалась. Что это за мальчик? Почему он так странно одет? Почему ведет себя не менее странно — стоит истуканом на бугорке, не шевеля даже пальцами рук? Да и разговаривает точно робот… Больше она этого мальчика никогда не видела.
Трудно сказать что-то определенное о наличии связи между появлением странного 'мальчика-робота' и дальнейшими событиями в жизни Татьяны Григорьевны Гаврилиной. Однако почему-то верится, что такая связь есть.
О дальнейших событиях пусть расскажет Т. Г. Гаврилина сама:
— Вечером 25 ноября 1990 года я легла спать как обычно. Но, вопреки обыкновению, долго не могла уснуть. Лежу, кручусь на постели, верчусь — не спится! И вдруг дверь в мою комнату открывается. Входит женщина в серебристом комбинезоне. Встала возле двери и смотрит на меня своими большущими глазами. Увидев ее, я перепугалась и перекрестилась. А женщина продолжает стоять возле двери и в упор таращится на меня.
Спустя несколько секунд незнакомка плавным жестом подняла вверх и вперед правую руку и как бы нацелила ладонь на Татьяну Григорьевну. По ощущениям последней тут же стали пронизывать ее тело какие-то лучи. Они оказывали максимальное воздействие на голову, которая начала как бы неметь под волосяным покровом. Т. Г. Гаврилина поняла, что ее усыпляют. В панике она попыталась загородиться от этих лучей рукой. Возникло ощущение: лучи пронзили руку насквозь, и та мгновенно онемела.
Татьяна Григорьевна потеряла сознание.
— Сколько прошло времени — не знаю, — вспоминает она. — После пробуждения я увидела, что сижу в овальном зале на мягком коричневом сиденье. Слева от меня стоят две вполне земные симпатичные девушки. Перед нами какой-то низкий предмет, похожий на длинный стол. Позади него, в отдалении, возле противоположной стены зала расположена некая конструкция, напоминающая небольшой пульт управления, над 'пультом' висит на стене экран, а прямо перед 'пультом' сидят в креслах двое мужчин. Оба одеты в точно такие же серебристые костюмы, какой был на незнакомке, вошедшей без спроса в мой дом… Слева от экрана висит на стене занавес.
Т. Г. Гаврилина продолжает свой рассказ:
— Вдруг из-за занавеса вышли две женщины, одну из которых я сразу же узнала. Это она явилась незваной гостьей ко мне домой. Ее спутница, едва выйдя из-за занавеса, уселась за маленький столик, стоявший в сторонке. А моя 'старая знакомая' направилась ко мне… Дальнейшее помню не очень хорошо. Чувствовала я себя в тот момент какой-то сонной, заторможенной. Лишь усилием воли заставляла себя не спать… Внезапно осознаю, что сижу на длинном столе, подтянув колени к груди. Рядом со мной стоит моя 'старая знакомая'. В ее серебристый костюм вмонтирована на уровне пояса лампочка, которая освещает меня. Дама с лампочкой на животе начинает говорить, и я понимаю, что она общается со мной телепатически, мысленно. Она говорит:
— Сейчас я проверю ваше здоровье, исследую тело, начиная с голеностопного сустава.
И начинает освещать мои ноги своей лампочкой, луч света от которой бежит по ногам от ступней вверх, задерживается на коленях.
Я говорю:
— Что же это вы, милочка, мои колени проверяете? Ничего в них интересного нет. — Потом указываю рукой на двух девушек, стоящих в некотором отдалении, и советую: — Вон тех, молодых, изучайте. Ни к чему изучать меня. Я уже немолодой человек…
— Что ж, может быть, вы и правы, — роняет как бы мимоходом дама с лампочкой на животе, но продолжает водить светящимся лучом по моему телу.
Пока она это делает, один из сидящих за 'пультом' мужчин наблюдает за мной, время от времени бросая взгляд на 'пульт'. Второй не обращает на меня внимания, занимается какими-то своими делами.
Тут нисходит на меня нечто вроде озарения: я попала в экспериментальную группу людей-землян, которых проверяют, есть ли среди них хоть один здоровый человек. Появляется странная, словно бы внедренная в мозг со стороны, мысль, что бумажка, которая лежит сбоку на 'пульте' перед мужчиной, наблюдающим за мной, — это список экспериментальной группы, а я в списке — последняя.
Женщина с лампочкой на талии вдруг сообщает:
— Колени у вас нормальные, а вот зато желудок в ужасном состоянии.
— А можно ли вылечить его? — интересуюсь я. И слышу телепатический ответ:
— Чтобы вылечить, нужно положить на ночь на глаза веточку дерева…
Ответ — странный, непонятный, однако я не успеваю обдумать его и задать уточняющие вопросы. Теряю сознание.
Т. Г. Гаврилина пришла в себя спустя неопределенное время и осознала, что снова сидит на мягком коричневом сиденье, а вовсе уже не на столе. Мужчина, восседавший в кресле за 'пультом' и переводивший то и дело взгляд с Татьяны Григорьевны на 'пульт' и потом обратно на нее, тоже не горбится уже в своем кресле. Он стоит рядом с Гаврилиной и протягивает ей несколько узких маленьких коробочек, сделанных из чего-то, похожего на картон.
— Я беру коробочки в руки, — вспоминает Татьяна Григорьевна, — и нутром чую, что две земные девушки, находящиеся тут же, в этом овальном зале, сильно завидуют мне. Гляжу я на коробочки и вяло думаю: ну зачем мне столько этих коробочек? Их было в моих руках штук шесть или семь. Повертела я их в пальцах, осмотрела со всех сторон и решила оставить для себя две — самую короткую и самую длинную. А все другие отдала тем двум девушкам… Видели бы вы, как они обрадовались! Мужчина, вручивший мне коробочки, стоит молча рядом со мной, ни во что не вмешивается. Открываю длинную коробочку. Вижу, лежат там фигурки вроде шахмат, но не шахматы. Открываю короткую коробочку, а в ней — нечто напоминающее костяшки домино, но тоже не домино, а что-то иное.
Мужчина, обращаясь ко мне, произносит мысленно:
