три-четыре раза больше самоубийств, чем в среднем по России. Официальная статистика конца XIX — начала XX века свидетельствовала: преступность здесь была в девять раз выше, чем опять же в среднем по России. Если самой распространенной формой самоубийства в стране всегда было повешение, то жители Череповца, кончая с собой, отдавали предпочтение другому виду самолишения жизни. В подавляющем большинстве случаев они наносили себе смертельные черепно-мозговые травмы. Так называемый 'первый документалист и хроникер болота' местный учитель покончил с собой, мазохистски прорубив самому себе голову топором. Другой самодеятельный этнограф, тоже местный краевед — мещанин Перфильев — бросился с крыши вниз головой и умер в страшных мучениях. Старший лесник, живший какое-то время в домике рядом с болотом, отпраздновал свое повышение по службе зарядом волчьей дроби, всаженным из берданки в собственный широко открытый рот. Его преемник свел вскоре счеты с жизнью тем же самым кошмарным способом.
'Были и другие случаи, — пишет журналист А. Виноградов. — Причем люди убивали себя всегда зверски, раскраивая тем или иным образом собственные мозги'.
Известен, например, жуткий случай, когда сын сапожника собрался уехать из города и уже дошел до пристани, находившейся относительно недалеко от болота. Неожиданно он упал на мостовую и несколько минут бился головой о брусчатую мостовую так, что мозги полезли наружу из треснувшего черепа. До этого дня у сына сапожника никогда не было приступов падучей. Он был совершенно нормальным парнем. Однако после его дикой смерти врачи поставили покойному диагноз: внезапное буйное помешательство. Поводом для такого диагноза послужила странно-счастливая улыбка на окаменевшем лице покойника, из раскроенного лба которого торчали наружу серые мозги.
А. Виноградов выдвигает в своей статье версию, что все эти самоубийцы страдали 'болотной зависимостью' — оказывались жертвами 'живого', в некотором смысле разумного череповецкого болота. Журналист задает риторический вопрос: 'Сам ли человек, пытаясь избавиться от 'болотной зависимости', кончал жизнь самоубийством, или же получал он от 'живого' болота четкий приказ покончить с собой? Нам с вами это неизвестно'.
'Живое' болото начало потихоньку высыхать в двадцатых — сороковых годах нашего века. И параллельно топь словно бы перестала довлеть над городом — волна зверских самоубийств резко пошла на убыль. А. Виноградов высказывает такое предположение — понятное дело, небесспорное: 'Насколько я понимаю, нынче у 'живого' болота осталась лишь задача выживания, самосохранения и, возможно, паразитического развития собственного интеллекта за счет людей-доноров, проживающих в его окрестностях'.
Впрочем, 'живое' болото изредка продолжает, по утверждению А. Виноградова, брать время от времени 'дань' с людей и в наши дни.
Недавно случилась возле череповецкого аэродрома жуткая авиакатастрофа. Молодой пилот, только что пригнавший новенький с иголочки вертолет из Саратовской области, ночью тайно забрался в этот самый вертолет и поднял без разрешения наземных служб машину в воздух. Он совершил круг над подсохшим болотом, а потом накренил машину и на полной скорости врезался в землю.
Это был не несчастный случай! Пилот оставил записку, в которой сообщал о внезапно пришедшем ему в голову решении покончить с собой.
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
Еще одно 'странное место' — так называемый Зеленый остров, разделяющий реку Дон на два рукава прямо напротив города Ростова-на-Дону. Длина острова — пять километров, ширина — около двух километров.
Слухи о том, что на Зеленом острове 'не все чисто', распространялись в Ростове задолго до того, как в ходе перестройки была отменена в стране цензура, и в результате ее отмены стали появляться в газетах статьи про НЛО, домовых, леших и прочую 'чертовщину'.
'Где-то в середине двадцатых годов нынешнего века, по воспоминаниям старожилов, горожане передавали из уст в уста страшные истории о привидениях, утопленниках и живых мертвецах, якобы 'окопавшихся' на острове', — сообщается в редакционной — без подписи — статье 'Остров Зеленый и чуточку Бермудский', опубликованной в местной газете 'Совершенно несекретно' (1991. Ќ 3).
Потом ажиотаж вокруг 'нечисти на острове' спал. Да и время пришло такое, что за увлечение мистикой не погладили бы по головке. Лишь перед самым началом Великой Отечественной войны поползли по городу новые слухи — неизвестно, по каким причинам, Зеленый остров внезапно заняли войска НКВД и 'что-то вывозят на грузовиках по ночам оттуда'…
В начале семидесятых годов тема 'нечистого острова' вновь стала всплывать в пересудах ростовчан.
Я сам урожденный ростовчанин. Собственными ушами слышал многие из этих пересудов; в начале семидесятых годов я еще жил в Ростове, откуда перебрался в Москву в 1973 году.
Приведу несколько 'контактных сообщений', относящихся к той давней поре.
Вспоминает Михаил Н.:
'Однажды приплыл я к Зеленому острову под вечер — на закате. Оставил свою лодку на берегу, неподалеку от песчаной косы, и отправился в кусты за сушняком, чтобы развести костер. Отошел от речного берега совсем недалеко и двигался все время строго по прямой линии — перпендикулярной берегу Дона. Каково же было мое удивление, когда ветки впереди меня неожиданно расступились и я вышел на берег прямо к своей лодке! Заблудиться никак не мог — лес, растущий на острове, не отличается, мягко говоря, густотой. Не лес, а лишь одно название! И все же впечатление было таким, словно, проплутав в дремучей чаще, я сделал круг и вернулся туда, откуда и ушел в лес. Это меня крайне озадачило. Я опять вошел в заросли кустарника, — правда, уже в другом месте. Спустя пять минут вновь очутился на речном берегу рядом с моей лодкой. И так — пять раз! Самое же удивительное, что маленький компас, вделанный в ремешок моих наручных часов, все время показывал правильное направление — строго на север. Две последние попытки я проделал, Специально сверяясь с ним…'
Спустя какое-то время приплыла на лодке на ту самую песчаную косу Зеленого острова компания юных ростовчан. Ребята расположились на отдых на берегу, и тут вдруг почва под ними стала слегка вибрировать. Очертания окружающих предметов расплылись, а в воздухе повисло пронзительное, давящее на психику жужжание. Определить источник звука подросткам так и не удалось.
Вибрация и жужжание вызвали у ребят мучительную головную боль и прекратились только тогда, когда компания в полном составе спешно погрузилась в лодку и перебралась на другое место.
А вот случай, произошедший относительно недавно — летом 1990 года. В выходной день на собственном 'Запорожце' прибыла на остров семья — мать, отец и их шестилетняя дочь Аня. Родители раскинули на речном берегу палатку, развели костер, сварили уху. Девочка все время была рядом с ними. Пока ее мать мыла после обеда посуду, а отец возился с двигателем 'Запорожца', девчушка куда-то пропала.
Поиски длились два часа! Неожиданно девочку обнаружили мирно спящей в палатке. Как оказалась в палатке шестилетняя Аня — непонятно, учитывая тот факт, что, пока ее отец лихорадочно прочесывал лес в бесплодных поисках дочери, мать Ани безотлучно находилась возле палатки. Она категорически утверждает, что заглядывала в палатку минут за десять до того, как Аня внезапно объявилась под ее брезентовым пологом. Итак, десять минут назад девочки в палатке не было. И вдруг — бац! — лежит, спит в ней.
Любопытная подробность: разбудить Аню удалось далеко не сразу. Когда измученные и изволновавшиеся родители все-таки добудились ее, то из сбивчивых объяснений девочки смогли понять одно — она убежала в лес, вышла там на какую-то поляну с черным камнем посередине, случайно прислонилась плечом к камню и мгновенно уснула. Что было с ней дальше и каким образом она попала в палатку, Аня не помнила.
Ее отцу, заинтригованному рассказом дочери, так и не удалось обнаружить на острове 'поляну с черным камнем'.
