составление геологических карт — все это увлекало Черского.
Письмо от академика Миддендорфа все-таки пришло. Академик писал, что коллекция Черского подтвердила его догадку и наделала шуму в ученом мире. И Черский снова вернулся к любимой палеонтологии. Это он в одном из путешествий открыл Нижнеудинскую пещеру — большое кладбище древних животных.
Он полюбил Иркутск за это счастье быть самим собой, быть нужным науке. Он писал статью за статьей, он работал по шестнадцать часов в сутки.
В его комнате ночами не гасли свечи. Глаза уставали, уставала спина, а надо было сделать то, написать это, отметить третье, не забыть четвертое.
Черский снимал комнату у бедной прачки. Домик маленький, и комнатка крохотная, а в соседней комнате — хозяйка с двумя дочерьми. Девушки с любопытством заглядывали в комнату постояльца: уж очень много у него камней, костей, каких-то приборов, книг.
А потом Черский узнал, что сестры никогда не обучались грамоте.
— Денег не хватает, чтобы в школу их отдать, — пожаловалась прачка.
— Я буду учить их бесплатно, — решил Черский и взвалил на себя еще и эту нагрузку.
Но девушки оказались способными, особенно младшая — Мавруша. Черский диву давался, как легко она схватывает самые сложные объяснения, с каким интересом вникает в научные вопросы, как быстро умнеет и взрослеет.
— Давайте помогу, Иван Дементьевич, — говорила она и часами переписывала рукописи Черского, без единой ошибки.
Она читала те книги, которые находила у учителя на столе, и Черский узнавал в ее пытливом уме самого себя. Он точно так же жадно впитывал в себя все новое и неизвестное.
Как хотелось ей побывать хоть в одной таинственной далекой экспедиции, куда уезжал на целые месяцы и годы ее учитель! Она говорила ему об этом, и он соглашался:
— Вот еще чуть-чуть подучишься, подрастешь, и я возьму тебя с собой. Ты будешь первой женщиной-исследователем.
За стеклами очков поблескивали улыбающиеся глаза, и Мавра не знала, серьезно он говорит или шутит.
ГЛАВА VI ВЛАДИК И СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Ирка начала свое дежурство с генеральной уборки. Сразу после завтрака она распорядилась:
— Дядя Веня, идите в кабинет, а вы, мальчишки, в свою комнату. Не мешайте мне мыть полы.
— Начинается! — протянул Владик. — У бабушки покоя не давала со своей уборкой, теперь за станцию взялась. Не зря раньше женщин в экспедиции не брали.
Дядя Веня забеспокоился:
— Ира, может быть, обойдемся без уборки? У меня в кабинете очень много точных приборов, и их нельзя трогать.
— Нет, не обойдемся, — твердо заявила Ирка. — Полы немытые, пыль слоями, пальмы полить надо. Я же не прошу вашей помощи. Занимайтесь своими делами, я сама все уберу. А насчет кабинета не волнуйтесь — без вашего разрешения я ничего трогать и передвигать не буду.
— И пожалуйста, не касайся аквариума, — попросил дядя Веня.
— Это еще почему? Он же пустой. И к тому же очень грязный.
— Он не пустой! — вмешался Витька. — Там есть рыба, но она совсем прозрачная.
— Рыба-невидимка, что ли? — засмеялся Владик.
— Это голомянка, — сказал дядя Веня.
— Голомянка? Никогда о такой не слышала.
— Это уникальная байкальская рыба. Она водится только в нашем озере.
Ребята с любопытством окружили аквариум. Прозрачная рыба вяло шевелила большими плавниками.
— Правда, почти совсем прозрачная! — восхитился Владик.
— Через ее тело можно читать газету, — кивнул дядя Веня. — Если не мелкий текст, то хотя бы заголовки.
— Давайте попробуем!
— Э, нет! В аквариуме рыба содержится для эксперимента, и доставать ее оттуда нельзя.
— Доставать нельзя, — согласилась Ирка. — А почему аквариум нельзя вымыть?
— Это малая голомянка. По-научному ее называют голомянкой Дыбовского. Она водится на больших глубинах, там всегда очень холодно. Она не переносит более высокой температуры. Здесь, в аквариуме, поддерживается та температура, которая близка к ее нормальной среде обитания. Задень любой проводок — вода перестанет охлаждаться, и голомянка погибнет.
— Сказано тебе — нельзя! — поддержал дядю Веню Владик.
— Ладно. Аквариум чистить не буду. Но пальмы-то полить можно?
— Даже нужно, — улыбнулся дядя Веня. — Сева будет тебе очень благодарен за заботу.
— Ну, все! Теперь расходитесь и не мешайте.
Дядя Веня ушел в кабинет, мальчишки — в комнату. Витька в обществе Владика чувствовал себя очень неуютно. Перемирия между братьями еще не объявлялось, а сидеть в одной комнате с неприятелем — уж лучше самому мыть полы.
— Мир? — вдруг коротко предложил Владик.
Витька радостно улыбнулся и кивнул. Совсем другое дело! Теперь можно хоть весь день в этой комнате вдвоем просидеть!
Но Владик не намерен был сидеть весь день в комнате. Он деловито сказал:
— Дело одно есть. Пойдешь со мной?
— Куда?
— К берлоге.
— А зачем?
— Проверить, не приходил ли снежный человек.
Витька чуть не расхохотался. Все-таки чувствуется, что Владику всего только одиннадцать. До сих пор всерьез верит во всякие сказки. Но смех пришлось удержать — только помирились, и снова ссориться? И главное из-за чего? Из-за того, что Витька ну ни капельки не верит в снежного человека.
— Зачем же он придет в берлогу? — как можно серьезнее спросил Витька у Владика.
— Я там приманку оставил, — ответил тот.
— Какую?
— Свой карманный фонарик.
Вот чудак!
— Приманка должна вкусно пахнуть, а твой фонарик ничем не пахнет.
— Но он же не зверь, а человек, — резонно заметил Владик. — Он придет в пещеру, найдет фонарик и возьмет его с собой.
Как бы это так повежливее намекнуть ему, что не стоит заниматься глупостями?
— Послушай, а почему ты вообще решил, что в берлоге побывал снежный человек?
— А кто же еще мог спрятать там миску и бритву?
— Ну, например, обычный человек.
— Сам подумай, какой странный набор — миска и бритва. Зачем обыкновенному человеку хватать чужую бритву? Электричества-то в тайге нет.
— Ну, а зверь или птица? Вот сорока же любит таскать всякие вещи.
— Сорока ни миску, ни бритву не поднимет и в нору их не спрячет.
Трудно спорить с такой железной логикой!
— Пусть не сорока, кто-нибудь другой.
