– А у тебя они, вообще, есть?! Звони ребятам в город, в офис! Звони Хренову, пусть берет людей и мчит сюда!
– А он помчит? – спросил Кирюха.
– Поговори с ним сам! А про меня скажи, что я все ему объясню… Звони, а там я что-нибудь придумаю! Ты, кстати, двери закрыл?
– Да. Двери здесь все стальные. Ставни тоже. Он нигде не войдет. Он даже не узнает, что дом обитаем. Посидим, переждем. Если станет долбить своей кувалдой, охрана прибежит через пять минут и без нашего звонка…
Они посмотрели друг на друга. Оба дышали тяжело и часто.
Что у него с лицом, подумал Кир. Все блестит. А, он вспотел. Смотри, по вискам течет, по лбу.
Гляди, какой он мокрый, подумал Никитин. В пот ударило. Вся лысая башка в капельках. Я, правда, тоже не совсем в порядке…
– Кирюха, – тихо спросил он. – А ты гараж закрыл?
Молча, со все возрастающим ужасом, Никитин пронаблюдал, как Кактус, помертвев лицом, бросился вон – исправлять ошибку, – сплюнул прямо на ковер и стал ждать развития событий.
Кирюха опрометью пробежал через кухню, выпрыгнул в гараж и здесь замер: створка уже ползла наружу, влекомая крепкой пятерней вторгшегося незнакомца.
Оставалось только отпрыгнуть назад, захлопнуть за собой стальную пластину и задвинуть засов.
Кирилл прислонился спиной, перевел дух и вспомнил, что он забыл сделать укол. И не один. Инъекции нужно делать каждые четыре часа – только при таком режиме клиент пребывает в стабильном состоянии. Надо спешить. Он не сделал укол в двадцать ноль-ноль, потому что его до смерти напугал подозрительный тип, назвавшийся судебным приставом. Теперь, в полночь, этот же самый тип, уже не пытаясь как-то отрекомендоваться, ломится в дом – если пропустить и второй укол, клиент очнется.
Гараж, рассчитанный на две машины, пристроили вплотную к дому. Капитан оценил такое архитектурное решение. Хозяин особнячка всегда имел возможность, проковыляв утром какого-нибудь сырого, промозглого дня из теплой спальни в теплую кухню, выкушать там кофе с булочкой и тут же пройти в теплый и сухой гараж, оседлать любимую машину и выехать на свет божий, ни в какой момент не соприкасаясь с холодом и грязью внешнего мира.
Сейчас половину помещения занимал автомобиль неизвестной марки. Нечто малосерийное, обильно хромированное, лакированное, предназначенное для поездок в гольф-клубы, яхт-клубы и прочие клубы для особо богатых. Капитан стал обходить лоснящийся узкий корпус и услышал, как в углу полутемного помещения грянул металл о металл. Закрыли внутреннюю дверь – из гаража в дом.
Ясно. Внутри кто-то есть. И этот кто-то меня боится. Охранник давно бы вышел, с фонарем и револьвером, узнать, в чем дело. А тут хоронится тихая мышь, рассчитывающая, что я ничего не замечу.
Добежав до двери, капитан положил ладонь на шершавую поверхность, осторожно надавил – заперто.
Времени оставалось минут семь, десять максимум. Местную линию он перерезал, но оставалась недосягаемая для ножей и ножниц сотовая телефония. Сейчас они будут связываться со сторожами по мобильным аппаратам. Пока дозвонятся, пока те прибудут – надо ускориться, Сережа, иначе ты никогда не заработаешь денег, чтоб за квартирку свою уплатить…
Он осмотрел дверь, примерился кувалдой и обнаружил, что полноценному размаху мешает стоящее вплотную авто. Пожалев, он нажал руками на бампер и откатил чудесную технику на пару метров назад. Потом принялся за дело.
Рама всякой железной двери сопрягается со стеной в четырех точках, по две с правой и левой стороны. Верхние закладные детали на уровне головы, нижние – на уровне коленей. Если разбить стену в правильных местах, дверь упадет сама, вместе с рамой. Только бить надо сильно. С максимальной амплитудой. Вкладываясь весом всего тела.
Внизу он проделал дыру с пятого удара, вверху пришлось попотеть, шея и плечи уже устали, но капитан продолжал молотить, задыхаясь от штукатурной пыли. Дальше ему повезло: кувалда сломалась именно в тот момент, когда преграда поддалась. Халтурный подход в современной строительной индустрии касался не только стен и потолков как таковых, но и качества инструментов. Стальной наконечник слетел с рукоятки уже после пятнадцатого взмаха, едва не убив капитана – тот успел убрать голову, и беспорядочно вращающийся снаряд влетел в лобовое стекло чудесного автомобильчика.
Но дверь уже болталась, осталось ухватиться руками, оторвать ее и шагнуть в темноту.
Капитан передохнул пару мгновений, достал пистолет, ударил ногой по болтающемуся металлу и вдвинулся.
Темно, тепло. Слишком тепло, даже жарко. Пахнет не жильем, скорее – больницей. Йодом, стрептоцидом. Испражнениями. Держа пистолет на уровне глаз, он проскочил в заставленное шкафами помещение. Здесь подмешались запахи еды. Еще пару часов назад тут жарили и варили. Кухня, это кухня!
На миг напугали всевозможные огни, зеленые и желтые маячки готовности: плита готова! гриль готов! печь готова! И тостер готов, и кофеварка, и соковыжималка, и электромясорубка, и посудомоечная машина, все подмигивает и приглашает к действию. Давай, друг, нажми кнопки, изготовь какое-нибудь фрикасе, да с пумперникелем, да под рюмочку текилы! Побалуй себя и свой желудок!
Глаза привыкли, и он различил вереницы кастрюль и спины вместительных холодильников. Богатая кухня. Огромная плита. Гора немытой посуды, тарелки с полусъеденными деликатесами, бокалы с остатками всевозможных алкоголей. Тут же бутылки, их множество.
– Хозяин! – крикнул Свинец, крепче сжимая рукоять. – Слышь, хозяин! Кто строил тебе твой дом? Кто строил тебе твой дом, хозяин?! Молдаване? Или туркмены? А? Чего молчишь? Отзовись, друг! Скажи, кто строил тебе твой дом? Стеночки-то совсем ненадежные!
Выкрикивая, капитан пробирался все дальше – из кухни в коридор, мимо нескольких запертых дверей (кладовки?) – в комнаты.
В глубине большого дома кто-то нервно бегал, суетился и переругивался. Судя по шуму, минимум двое. Опасно выходить одному на двоих. Однако в стане врага, похоже, настоящая паника. Стало 3 быть, серьезного организованного сопротивления здесь не будет. Надо двигаться вперед, и побыстрее, и покончить со всем этим.
Он вошел в огромную душную комнату, пропитанную стойким запахом сигаретного дыма. Мерцал экран телевизора. В камине рубиново отсвечивали догорающие поленья. Вдоль стен теснились дорогостоящие мебеля: полураскрытые дверцы, захватанные пальцами полированные поверхности. Повсюду стояли бутылки, валялись смятые полотенца и салфетки. Полные окурков пепельницы дополняли атмосферу медленно осуществляемого безумия.
Посуда располагалась везде – на столах и столиках, на сиденьях стульев, на подлокотниках кресел, на полу; тарелки и блюда, фужеры и рюмки, а также подносы с наборами фужеров и рюмок; везде – недожранные яства, недонамазанные паштеты, недовскрытые устрицы, недообглоданные кости, недовысосанные и недовыхлебанные дозы крепкого; остатки, объедки, огрызки. Здесь вкусно и жирно жрали, много пили, отрыгивали по укромным углам сожранное и выпитое, натужно перекуривали, переводили дух – и снова жрали.
Ладно, подумал капитан, тут у них лежка, берлога, хавира. Но где сама яма, где пленник? Осторожно, мягко шагая, он пересек захламленное, пробздетое пространство. Опять проник в коридор. Невидимые обитатели уходили все дальше, хлопая дверьми и топая по лестницам.
Потом наступила тишина. Свинец замер. Издалека, сквозь некие твердые преграды, раздались отчаянные сдавленные выкрики, едва не рыдания, и глухие удары, затем еще несколько секунд тишины – и гулкий, сухой пистолетный выстрел.
