Йенс протянул мне любительскую фотографию. С невероятно толстой блондинкой возле мангала. Она была в шортах и майке, и у нее со всех сторон свисал жир. Всем телом она тянулась к мангалу, но голову она все же повернула и смотрела прямо в камеру.
— Знаешь, кто это? — спросил Йенс.
— Понятия не имею.
— Анн-Мари.
— Что?
Мое удивление его рассмешило.
— Неправда.
— Правда-правда. Неужели не узнаешь?
Я наклонилась вперед и поднесла фотографию поближе к ветровому стеклу. Всмотрелась в лицо. Прелестный лук Амура. Да, это действительно рот Анн-Мари. Чуть скривившийся, словно у нее там три вишни и она готова в любой момент выплюнуть косточки. Мне подумалось, что она словно играет в прятки со зрителем и дразнит его. Откуда-то из глубины этой огромной женщины на меня смотрела Анн-Мари. Моя золотистая Анн-Мари. Словно заключенная в плен собственным толстым телом.
— О господи, это действительно она, — сказала я.
— Ты говорила, что собираешься поехать в США, брать интервью у тех, кто побывал в плену у инопланетян. Если доберешься до Нью-Мексико, навести ее. Я уверен, что сестра очень обрадуется. Позвони ей, если поедешь туда, могу дать тебе ее номер. Писать смысла не имеет, ответа все равно не дождешься. Но позвонить стоит. Или просто поезжай, так лучше всего. Гарантирую, тебе будет где остановиться. У нее много места.
— У нее есть семья?
— Трое детей. Насчет мужа не знаю. Она столько раз выходила замуж, разводилась и просто жила с кем-нибудь, что я не в силах за ней уследить. Но парни у нее всегда состоятельные. Большие дома и много машин.
— И много еды, — добавила я.
— Как я понимаю, в основном нездоровой еды. Анн-Мари ведь почти не узнать, правда?
— Но все-таки видно, что это она. Она прямо светится, — сказала я.
Теперь-то я это видела. Даже на такой плохой фотографии, даже при таком жирном теле, от нее исходило некое сияние: выражение глаз, очертание губ и что-то нахальное, манящее и недоступное. Или мне просто так казалось? Только потому, что Йенс сказал, будто это — Анн-Мари? Ведь сначала я видела лишь очень толстую женщину средних лет, совершенно непривлекательную. Может, светилось просто само имя Анн-Мари и связанные с ним воспоминания?
— Анн-Мари светится, а я божественно пахну, — сказал Йенс, засовывая фотографию обратно.
— Так и есть, — ответила я. — От вашей семьи исходят аромат и сияние. Семья с блеском меда и яблочного сока.
Я поцеловала его, и в тот же миг совсем рядом с нами затормозила маленькая японская машина.
— Это Сусанн. Нет, сиди, я сам достану вещи.
Они с женщиной из соседней машины выбрались на улицу одновременно. Она открыла свой багажник и помогла Йенсу перенести вещи из моей машины. На женщине был терракотовый шерстяной пиджак, а ее короткие, крашеные черные волосы на лбу и на висках были выстрижены остроконечными зубчиками. Все ее движения казались быстрыми и экономными. Она ловко распихала собственный багаж и так уложила вещи Йенса, что в ее малюсенькую машинку влезло все. Сама она была худенькой, как горная козочка.
Йенс жестом попросил меня опустить стекло. Когда я опустила, он наклонился и легонько коснулся тыльной стороной указательного пальца моей щеки и губ. Мы посмотрели друг на друга, но ничего не сказали.
Потом он развернулся и пошел обратно к машине Сусанн. Она уже успела занять пассажирское место, а Йенс уселся за руль и отрегулировал сиденье. Похоже, они часто менялись за рулем. Да и что удивительного, Сусанн ведь приехала из самого Копенгагена, а теперь им предстоит долгий путь до Стокгольма.
Йенс завел машину и выехал с бензоколонки, я отправилась следом.
Всю дорогу до Гётеборга мы ехали по шоссе вместе. Иногда я обгоняла Йенса, иногда он обгонял меня. В первый раз это вышло случайно, а потом превратилось в игру. Мы ехали не особо быстро, не гнались наперегонки. Просто периодически проезжали один мимо другого, успевая на секунду взглянуть друг на друга через окно.
На подъезде к Гётеборгу их машина скользнула на другую полосу и слилась с мощным потоком автомобилей, сворачивающих на трассу Е20, ведущую в Стокгольм.
Над городом нависали облака, но над газгольдером поблескивало белое, словно внутренняя сторона ракушки, небо. Было без двадцати четыре. Значит, я смогу забрать Макса и Юнатана пораньше. Я так по ним соскучилась.
Примечания
1
Лильефорс Бруно (1860–1939) — известный шведский художник, специализировавшийся на изображении диких животных.
2
Описывая свою первую встречу с будущей королевой Сильвией, король Швеции говорил, что раздался щелчок и все было кончено: он влюбился.
3
Исчезнувший в горах
4
Имеется в виду книга шведской писательницы Эдит Уннерстад (1900–1982) о семействе Пип- Ларссонов.
5
