подошли к делу. Что вы скажете, когда тело моего мальчика найдут на улице?
— Я искренне вам сочувствую, — с невольным раздражением отозвался Курт, поднявшись с корточек, но глядя по-прежнему на крючок двери. — И я не стану вас обнадеживать; я не буду говорить, что не все еще потеряно, и я не скажу вам, чтобы вы не отчаивались. На то, что сын ваш жив, надежды нет. Я скажу то, что сказал бюргермайстеру: все, что вам остается — месть. И если вы хотите хотя бы отомстить виновнику — дайте нам работать.
— По-вашему выходит, майстер Гессе, что мстить мне доведется шкафу.
— Везде люди, — возразил он убежденно, принудив себя сбавить жесткость в голосе. — Живые или мертвые. Виновник есть всегда, вольный или невольный. А хоть бы и не человек — с
Мозер кинул скептический взор в его сторону, однако спорить более не стал, замерев взглядом на вошедших, и он едва не перекривился, услышав то, что услышать ждал.
— Почему старших дознавателей нет? — хмуро осведомился хозяин дома. — Почему пропажу моего сына расследуют…
— … сосунки? — подсказал Курт холодно; тот смутился, как-то разом и понурившись, и выпрямившись, точно идейный еретик на первом допросе.
— Я не то имел сказать, — возразил он, не глядя уже ни на кого. — Однако же, по моему мнению, следовало бы…
— Майстер Мозер, — оборвал он, полагая все силы на то, чтобы не потерять терпения, — Друденхаус не мешается ведь в ваше дело и не учит вас, как кожи кроить. Настоятельно вас прошу — не лезьте в нашу службу и вы, позвольте заняться каждому своей работой. Лучше будет, если вы сейчас спуститесь вниз и обождете там некоторое время, не путаясь у нас под ногами.
— Можете вы хотя бы разъяснить, что тут происходит? — не попеняв, вопреки ожиданию, на столь бесцеремонный слог, почти попросил тот, и Курт вздохнул.
— Нет, — сказал он уже чуть мягче, но все так же непреклонно. — Не могу. Майстер Мозер, в связи с известными вам событиями в Кельне — сами понимаете, у нас не Бог весть сколько времени; прошу вас, давайте обойдемся без дискуссий. Покиньте комнату.
— Хам, — укоряюще бросил подопечный, оглянувшись через плечо на молчаливого хозяина, исполнившего указание на сей раз безропотно, кажется, попросту утомившись от споров и пререканий. — У человека горе; мог бы varietatis causa[75] хоть изредка, хоть с кем-нибудь вести себя не как совершенная сволочь. Срываешь на нем зло на самого себя?
— Absit[76], - отмахнулся Курт, выглянув из двери, дабы убедиться, что Мозер не вздумал остаться и подслушать, о чем будут говорить и чем станут заниматься следователи в его отсутствие. — Штойперт, как ты — продышался? Сможешь работать дальше? По назначению, я разумею.
— В любом случае, мне не выбирать, — косо улыбнулся тот, озираясь по стенам. — Я для того тут и нахожусь, верно?.. Да, я вошел в норму.
— Не сказал бы, глядя на твою физиономию… но — ты прав, выбора у тебя нет. У меня к тебе два вопроса. Primo — что произошло в этой комнате, secundo- тебе не помешает, если я буду продолжать следы вынюхивать?
— Давай, давай, бей, — покривился тот желчно. — К словам цепляться на инквизиторских курсах учат?
— Это талант от рождения. Так как?
— Не помешает, работай, — вздохнул эксперт, продолжая озираться так, словно его заперли в допросной Друденхауса. —
— Ты все о том же? — вмешался Бруно, остановясь подле шкафа и глядя в его разверстое нутро с показной придирчивостью. — Что-то сдается мне — особо крупное чудище сюда не влезет.
— Даже Мозер-старший на грани того, чтобы мне поверить. Иди ближе к дверце, покажу то, что показал ему. Смотри на петлю; видишь, в каком состоянии дерево? А теперь смотри сюда.
На манипуляции с соскакивающим от тряски крючком подопечный смотрел молча, все более хмурясь, заговорив, лишь когда Курт поднял к нему вопросительный ожидающий взгляд:
— Есть над чем подумать, согласен. Хотя б над тем, что сам парень не стал бы вот так рваться в собственный шкаф, не отперев его — был бы взрослый, я б сказал, что спьяну, разве что…
— Помолчи, — не слишком учтиво вдруг оборвал его Курт, присев на корточки снова и, упершись коленом в пол, махнул рукой, не отрывая взгляда от старых половиц: — Придвинь-ка стул сюда. А теперь смотри, — продолжил он тихо, когда подопечный исполнил его просьбу. — Вот ручка дверцы, вот спинка стула. Видишь?
Тот присел рядом, проведя ладонью по содранным древесным волоконцам спинки, смерил взглядом расстояние до ручки, исполненной в виде простого металлического штыря с утолщением для ладони, и предположил, уже без былой глумливости в голосе:
— Стул был придвинут и подпирал собой дверцу — в довесок к крючку… Слушай, он и впрямь был напуган серьезно.
— И не зря — невзирая на все его меры, дверцу все же открыли. Смотри еще сюда…
— Я что-то не вполне понимаю, мы здесь что — чудовище в шкафу ищем? — послышался голос эксперта, и Курт резко обернулся, нахмурясь:
— Ты еще не начал?
— Извини, было интересно посмотреть, как работают следователи, мне это в новинку — вот так, без… способностей. Но ты ответь. Я тут для того, чтобы сказать, съели ли хозяина этой комнаты?
— Ты тут, чтобы делать то, чему обучен. Насколько я знаю, обучали тебя давать экспертное заключение на мои предположения; так? Вот и дай мне его, и я был бы тебе весьма признателен, если б это произошло non аd Calendas Graecas[77].
— Прав твой помощник, Гессе, — насупился тот. — Ты редкостный сукин сын. Подозреваю, что со временем ты займешь место Вальтера Керна в этом городе — причем это мало что изменит, как обер- инквизитор хамил всем без разбору, так и будет хамить.
— Не смей трогать старика, — предупредил он жестко, чуть повысив голос. — Ты ему в подметки не годишься, понял?
— Подеритесь, — предложил Бруно, не дав эксперту ответить, и Курт растянул губы в нарочито дружелюбной улыбке:
— Хорошая мысль. Помнится, однажды это уже помогло.
— Н-да? — чуть слышно уточнил подопечный, машинально тронув кончик носа со следом затянувшегося перелома. — Кому?.. Теперь мне ясно, почему вас разделили по разным монастырям при обучении — чтоб не поубивали друг друга.
— Завидно? — поинтересовался Штойперт, пытаясь смотреть собрату по академии в глаза неотрывно; Курт фыркнул:
— Тому, чтоб уметь не работать мозгами? Конечно, завидно. Смотрю на тебя — и понимаю, как хорошо жить без сего никчемного органа.
— Господа макариты, — вновь вмешался Бруно, — быть может, выяснения, у кого длинней, а у кого толще, оставим на более удобное время? Во вред ведь делу.
— Какому? — уже требовательно спросил эксперт. — Я так и не услышал ответа на свой вопрос.
— Mera hoc age[78], - четко произнося каждое слово, выговорил Курт. — Или мне запрашивать другого эксперта?
— Так аллегорически ты хочешь сказать, что накатаешь на меня жалобу?
— Я хочу сказать, что тебе надо заняться делом, и говорю это прямо, безо всяких аллегорий! Мне, кстати сказать, тоже, посему давай-ка с препирательствами покончим. Хочешь объяснений? С удовольствием расскажу детальности, как только мы оба закончим.
От эксперта он отвернулся, не дожидаясь возможного продолжения, и вновь обратился взглядом в пол, махнув рукой подопечному.
— Сюда смотри, — продолжил он с того, на чем прервался. — На полу царапины. Полагаю, не надо
