— Дерьмо! — рявкнул вдруг голос Ланца, когда в землю подле могилы что-то ударило со звучным чавканьем. — Либо они меня видят, либо… Гессе, ты там почивать вознамерился?
Курт покривился. Стоит высунуть голову из-за края ямы, и следующий болт, судя по всему, получит немалый шанс отыскать таки свою цель; однако же, сидеть в этой луже вечно и впрямь нельзя…
— Руки, — потребовал он, смерив взглядом высоту пологой, осыпающейся от малейшего движения земляной стены последнего жилища Крысолова.
Бруно крякнул, когда носок сапога уперся в его сложенные ладони; подпрыгнув, Курт перевалился через осклизлый край могилы, оставшись лежать плашмя, и, свесив руку вниз, с натугой выволок подопечного следом. До брошенного в траву арбалета он добрался ползком, вновь разразившись бранной тирадой, когда оружие, облепленное прелыми листьями и травой, пришлось буквально выковыривать из грязи.
— Теперь ты доволен? — поинтересовался Ланц, тоже покоящийся всем телом в хлюпающем месиве; он молча поморщился, взведя струну, и приподнял голову, пытаясь увидеть купы голых деревьев неподалеку. Минута протекла в молчании и неподвижности.
— Ждут, когда высунешься, — предположил Бруно; Курт отмахнулся, осторожно приподнявшись на локте, всматриваясь в тусклую стену небольшого леска, почти не видимого за дождем и все густеющей снежной крупой, готовясь в любую секунду снова рухнуть лицом в землю.
— Ну, — пробормотал он, приподнявшись на корточки и подобравшись, словно намерившаяся к прыжку кошка, — cum scuto[137]…
До леса было чуть больше, чем с полсотни шагов, но Курт пробежал всего пять-шесть, вновь упав; сзади донеслось чавканье — Ланц, поскальзываясь, догнал его, приземлившись рядом тоже со взведенным арбалетом в руках, и, выждав полминуты тишины, переглянулся с младшим сослуживцем, непонимающе и с подозрением хмурясь.
— Не ушли ж они, в самом деле… — произнес он растерянно.
Курт приподнялся, чувствуя, как от напряжения сводит ребра, зудящие в предощущении пробивающей их стрелы; вода заливала лицо, в глаза била острая, колючая снежная крошка, мешая смотреть, и даже если стрелявший стоял за ближайшим деревом, увидеть это сейчас было попросту невозможно.
— Зараза… — прошипел он зло, снова привстал, упершись коленом в землю и держа оружие наготове, и, так и не уловив ни одного движения, обернулся на миг, повысив голос: — Бруно, держать огонь, глаз с флейты не спускать, головой ответишь!
— Может, просто в костер ее, пока не затух? — крикнул тот в ответ, и Курт, не глядя, погрозил за спину кулаком:
— Без самовольства! Бог знает, что тогда может начаться, — пояснил он тихо уже Ланцу, поднимаясь теперь на ноги, и, пригнувшись, рванул к деревьям.
Тело вновь среагировало первым, когда мозг еще не успел толком осознать, для чего, собственно, надо упасть, откатившись вправо; рядом чавкнуло, и болт вперился почти целиком в землю возле его ноги.
— Сдается мне, нас подманивают попросту, — сообщил Ланц, подобравшись к нему на сей раз ползком. — Не стоит ли возвратиться и закончить с этой дудкой?
— Повторю, что нам неизвестно, как все пройдет, — отозвался он, пытаясь всмотреться из-под ладони, ограждая глаза от воды и снега. — Знаешь, что, случается, вытворяют подобные личности, когда уничтожают принадлежащие им артефакты?
— И что же, о великий знаток тайн? Просвети меня.
— Всякое. — Курт опрокинулся на спину, дозаряжая арбалет по максимуму — на все четыре снаряда. — Бывает, тихо-мирно покидают наш грешный мир навеки, а бывает, что начинается такое, после чего бегать под стрелами и искать драки — это последнее, на что у тебя останутся силы… Это рrimo. Посему — (secundo) да, понимаю, подманивают, однако сидеть у трупа Крюгера и ждать, не соизволят ли они подойти сами, мы не можем: обрати внимание на тот факт, что погода лучше не становится, и мы не знаем, к чему все идет. Если это связано с Крысоловом — как знать, быть может, когда ливень достигнет определенной силы, он сможет наскрести довольно и своих сил на какую-нибудь пакость. Conclusio[138]: вначале надо бы разобраться с тем, что легче — с простыми смертными; вынуть, allegorice loqui[139], из задницы занозу, прежде чем садиться за игру.
— Уверен, что там простые смертные?
Курт пожал плечами, снова перевернувшись на локти и осторожно приподнявшись.
— В сравнении с Крысоловом, я так чувствую, сейчас всякий — лишь простой смертный. Прикрой.
Последняя перебежка была короткой — теперь он успел уловить движение впереди, прежде чем упасть снова в грязь; мимо просвистели навстречу друг другу два болта — один вонзился всего на вытянутой руке от него, другой умчался к оголенным октябрем деревьям впереди, и сквозь плеск дождя о землю донесся сдавленный вскрик.
— И верно, простые смертные, — заметил удовлетворенно Ланц, перезаряжаясь и подползая ближе. — Не сгнил я еще на сидячей службе…
— Сгниешь на лежачей, если дальше так пойдет, — откликнулся он разозлено, обернувшись назад, где у втоптанных в землю костей Крысолова остался Бруно; сослуживец повторил его взгляд, посерьезнев.
— Вообще, оставлять Хоффмайера одного… — проговорил тот неуверенно. — А если они нас не
— Дитрих… — начал он; Ланц нахмурился.
— Все понимаю, — оборвал он строго. — Но ты не можешь быть всюду, для того с тобой и направился я, для того, абориген, и нужны помощники.
— Какой он, к Богу, помощник — так, одно прозвание; шлепнут придурка в первую же минуту… — пробормотал Курт уныло, смерив взглядом расстояние до почти не различимой уже за снежной сыпью стены деревьев, обернулся на подопечного и решительно кивнул: — Нет, все верно. Ты прав. И еще неизвестно, где сейчас будет опаснее… Бруно!
От тщательно убиваемой в себе тревоги окрик вышел недобрым, но на то, чтобы заботиться о соблюдении норм учтивого тона, сейчас нервов уже не хватало; почти невидимый за пеленой дождя и снега, тот приподнялся, и Курт повысил голос:
— Ползком — сюда. Живо!
— Ты ж сказал…
— Живо! — рявкнул он зло, и Ланц невесело усмехнулся, понимающе хлопнув его по плечу, явно намереваясь сказать нечто в утешение или, напротив, в насмешку, но лишь снова выругался, когда Курт откатился в сторону и в землю между ними, взбрызгивая темную грязь, впился очередной болт.
— Боюсь, буду прав, — заметил сослуживец уже без улыбки, — если скажу, что целят преимущественно в тебя.
— Надеешься, вас пожалеют? — буркнул Курт, привставая. — Судя по частоте — стрелков было двое, благодарствуя тебе — уже один; оружие однозарядное… Встал; бегом!
Бруно подчинился не сразу, промедлив на месте долгие два мгновения; добежав, неуклюже шлепнулся рядом, вцепившись пальцами в траву и щурясь от ветра и снега.
— Придется вспомнить все, чего успел нахвататься, — сообщил Курт хмуро. — Я остаюсь здесь, вы с Дитрихом — перебежкой к лесу; задача — навязать ближняк. До зарезу нужен живой — хоть один. Но наизнанку не выворачивайся, это пожелание главным образом не к тебе относится… Оружие держи наготове. Смотри за спину — себе и напарнику. И…
— Справлюсь, — оборвал тот. — У меня выбора нет.
— Стой. — Курт перехватил подопечного за локоть, не давая подняться, и, сдвинувшись чуть в
