называемый «Бог» или же нет? Думаю, практически никого! Если, конечно, не принимать во внимание тех, кто занимается этим вопросом, опять-таки, профессионально, то есть нашел себе в соответствующей сфере деятельности «кормушку». В итоге, Достоевский, скорее всего, останется в истории литературы разве что как создатель «Скверного анекдота», то есть лет так еще через сто вообще рискует превратиться в автора одного произведения, наподобие Грибоедова…
И тем не менее, все сказанное мной на противостояние «морали» и «красоты» не распространяется, несмотря на некоторую искусственность и высокопарность двух этих слов. Не только «базельский профессор» Ницше свихнулся, пытаясь проникнуть мыслью «по ту сторону добра и зла», но и любой ларечник или же «челнок» рано или поздно обязательно натолкнется в своей жизни на противоречие между добром и красотой, даже если они никогда не сочиняли специальных диссертаций на эту тему.
Само собой, и мне постоянно приходится с этим сталкиваться, а иначе зачем бы я стала разводить здесь всю эту бодягу. Я, например, заметила: чем больше люди зациклены на так называемом «добре», тем меньше они обращают внимания на красоту и все, с ней связанное. В частности, мода на что-нибудь, как правило, таких личностей и вовсе выводит из себя. Удивительно, но то и дело приходится слышать, как какой-нибудь моралист, презрительно скривив губы, с нескрываемым отвращением выдавливает из себя: «Нынче это в моде!» А коммунисты в советские времена так и вовсе вели себя, как настоящие маньяки, и даже отлавливали на улицах модно подстриженных молодых людей, заставляя их бриться наголо. Оно и понятно: коммунисты уж точно были зациклены на добре и всяческих его разновидностях вроде борьбы за мир во всем мире…
Ну а так называемые «эстеты», ясное дело, наоборот, от одних только слов «добро» или же «нравственность» начинают брезгливо морщиться, так и норовя выкинуть что-нибудь этакое, идущее вразрез с этими понятиями. Как ни странно, обычно им не приходит в голову ничего лучшего, чем напялить на себя что-нибудь суперстильное и модное. И если им это удается, то ярые поборники добра, глядя на них, буквально начинают трястись от злости, особенно если у них нет возможности отлавливать людей на улице, и они не знают, как реализовать переполняющие их чувства…
Забавно, но хотя я, вроде бы, говорю совершенно очевидные и понятные вещи, в реальности все именно так и происходит и, судя по всему, будет происходить вечно: моралисты будут бороться с красотой и модой при помощи добра и морали, а эстеты — с добром при помощи моды и красоты…
Причины же этого поразительного явления мне, честно говоря, не совсем ясны. Может быть, все дело в неуловимости и постоянном ускользании красоты, и вообще, в том, что в чувстве прекрасного, по моим наблюдениям, есть какое-то сходство с чувством юмора, то есть отсутствие одного из этих чувств у человека, как правило, автоматически предполагает и отсутствие другого. А в результате, у тех, у кого эти оба чувства отсутствуют или же просто недостаточно развиты, от любого соприкосновения с прекрасным в мозгу и рождается нечто вроде такого глюка, будто бы все вокруг над ним втайне посмеиваются, хотя они до конца не понимают почему. Однако отнестись к этому легко и спокойно, как к шутке, такой обделенный природой человек не в состоянии, в силу того, что он этой «шутки» просто не понимает. По этой же причине он инстинктивно и стремится опереться на что-нибудь простое и понятное типа добра и борьбы за мир во всем мире… В общем, мне кажется, что если и дальше развивать эту мою мысль, то можно докопаться до конечной истины. Однако вся история русской литературы в XX веке сама по себе является достаточно яркой иллюстрацией моих слов, так что никаких дополнительных рассуждений даже и не требуется. А главная проблема всей русской литературы (не только последнего столетия) и заключается, прежде всего, в недооценке значимости таких неуловимых и вечно ускользающих вещей, как стиль и мода, или же, иными словами, в чрезвычайно слабо развитом чувстве прекрасного у подавляющего большинства писателей, что и привело к серьезным эстетическим просчетам, которые самым печальным образом сказались на всем русском самосознании.
Чтобы не быть голословной, приведу всего один пример подобного «просчета» и его «последствий». Мне уже неоднократно приходилось высказывать сожаление по поводу того, что русская классическая литература, целиком и полностью связанная с портовым городом Петербургом, практически не затронула морскую тему. Кое-кто даже, возможно, склонен считать это проявлением банального женского кокетства, так как женщины всегда были как-то особенно неравнодушны к морской форме и морякам. Однако в данном случае, по-моему, все гораздо серьезней. Русские писатели ведь не просто проигнорировали морскую тематику и моряков, а в лице Толстого и Шолохова, еще и сделали ставку, если так можно выразиться, на казаков. И именно с их легкой руки казаки до сих пор остаются как бы символом России. Ничего не хочу сказать плохого о казаках, но сегодня в их облике есть что-то архаичное, неестественное и даже опереточное. Совершенно очевидно, что казачество, выражаясь современным языком, «морально устарело», то есть, в сущности, стало еще одной жертвой прогресса: лошади, шашки и прочая кавалерийская амуниция теперь годятся разве что только для музеев. А в результате, в каждом «типичном русском» сегодня, как это ни грустно осознавать, есть что-то от казака: опереточное и морально устаревшее. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И эти последствия, на мой взгляд, оказались куда более серьезными, чем те, о которых предупреждал читателей все тот же Достоевский в своем высоконравственном романе «Бесы». А прежде всего, потому что о них почему-то никто никого не предупреждал. Хотя я, признаюсь, с трудом представляю, как об этом можно было кого-нибудь предупредить…
Одним словом, вот что значит сделать неверный эстетический выбор!
Нисколько не сомневаюсь, что для России было бы гораздо лучше, если бы она связала свою «литературную судьбу» с морем и моряками. Конечно, за прошедшие два столетия техническое оснащение флота тоже сильно изменилось, но во внешнем облике моряка, как и в смысле его деятельности, не изменилось практически ничего. Не случайно ведь корабль и море всегда и везде были вечными символами человеческой жизни. И женщины, которые, — что правда, то правда — всегда были неравнодушны к морякам, видимо, просто лучше других инстинктивно чувствуют эту их непреходящую жизненность и актуальность…
Глава 43
Утопия всегда рядом
С другой стороны, в слове «модный» тоже есть что-то обывательское и комичное. Даже не знаю почему… Возможно, все дело в неуловимости этого понятия? В самом деле, если кто-то вдруг всерьез начинает считать что-либо «модным», то он, скорее всего, впадает в глубокое заблуждение. И, в сущности, все люди, и вообще весь мир пребывают в вечном заблуждении на этот счет. В том-то все и дело, что то или иное явление остается модным только до того самого момента, пока не будет названо таковым вслух. И именно неуловимость моды, видимо, больше всего и выводит из себя обывателей, которые, как я уже сказала, любят все весомое, зримое и основательное: машины, зарплаты, квартиры, дачи… А моду не только нельзя потрогать руками — она практически неуловима для глаз, настолько эфемерна! Да существует ли она вообще?! Не сомневаюсь, что именно этот вопрос время от времени возникает в мозгу у большинства людей. А вдруг все эти вырядившиеся в рваные потертые джинсы отморозки просто сговорились между собой, чтобы над ними поиздеваться?! И отчасти эти подозрения справедливы, но только отчасти… Все дело в том, что, оказавшись перед лицом этого загадочного явления, обыватель не просто бывает смешон, а смешон вдвойне, потому что, как правило, он даже отрицает только то, что либо уже давно вышло из моды, либо таковым никогда не было! Иными словами, обыватели, в сущности, не способны себя даже противопоставить моде, несмотря на брезгливую гримасу, которая обычно возникает у них на лице при этом слове. Нечто подобное, на мой взгляд, можно было бы сказать и про стиль. Господствующий в искусстве стиль столь же неуловим, как и мода…
И тем не менее, как это ни парадоксально звучит, я думаю, что стиль и мода во все времена сильнее всего волновали именно обывателей. Хотя бы потому, что никакого искусства вообще и литературы в частности, на самом деле, не существует… Короче говоря, мода, стиль, да и искусство тоже всегда существовали только в обыденном сознании, то есть, как заблуждение обывателей на их счет. Если же хоть на мгновение представить себе, что в мире вдруг остались одни гении, то искусство, видимо, сразу же
