— Мэйзи! Есть у вас какие-нибудь свечи? Ничего не видно!
— Я только что вспомнил, что в этом заведении полностью электрифицированная кухня. Так что мы получим холодный обед, если вообще что-нибудь получим.
— Если уж приходится ждать, то, может, прочитаем, что пишут в газете? Вы ведь, кажется, принесли последний номер, Джим?
— Да, но у меня не было времени его проглядеть. Гм… да. В самом деле похоже на то, что сегодня утром произошло множество странных случаев. Не работала железнодорожная сигнализация, лопнула главная водопроводная магистраль из-за отказа запорного клапана. Десятки жалоб на ошибочное телефонное соединение вчера ночью…
Он перевернул страницу и внезапно замолчал.
— Что такое?
Не говоря ни слова, Смолл протянул остальным газету. Текст был осмысленным только на первой полосе. Остальные представляли собой беспорядочную мешанину печатных знаков, среди которых тут и там, словно островки смысла в море абсурда, виднелись несколько неуместно выглядевших рекламных объявлений. Вероятно, их вставили в текст в виде независимых блоков, и потому они не подверглись искажению до неузнаваемости, как все то, что их окружало.
— Вот до чего довели нас удаленный набор текста и передача матриц по фототелеграфу, — проворчал Эндрюс. — Видимо, на Флит-стрит сложили слишком много яиц в одну корзину.
— Боюсь, мы все совершили ту же ошибку, поступив точно так же, — мрачно проговорил Уильямс.
— Позвольте мне вставить свое слово, чтобы остановить массовую истерию, которая, похоже, охватывает всех, кто сидит за этим столиком, — громко и решительно произнес Смит. — Хотел бы обратить ваше внимание, что даже если изобретательная фантазия Джона — правда, то это еще не повод отчаиваться. Достаточно просто отключить спутники, и мы вернемся к тому же положению дел, что и вчера.
— То есть провести лоботомию, — пробормотал Уильямс. — Я уже думал об этом.
— Что? А, ну да, вырезать кусок мозга. Несомненно, это сработает, хотя и обойдется недешево. Нам придется вернуться во времена, когда люди посылали друг другу телеграммы. Но цивилизация уцелеет.
Где-то неподалеку послышался грохот взрыва.
— Не нравится мне все это, — нервно проговорил Эндрюс. — Послушаем, что скажет наше старое доброе Би-си-си. Как раз начинаются часовые новости.
Он достал из портфеля транзисторный радиоприемник и поставил на стол.
«…беспрецедентное количество несчастных случаев на производстве, а также необъяснимый запуск трех залпов управляемых ракет с военных установок в Соединенных Штатах. В нескольких аэропортах отменены полеты по причине странного поведения радаров. Закрыты банки и биржи из-за непредсказуемых ошибок в работе информационных систем…»
— Кому вы это говорите?.. — пробормотал Смолл, на которого зашикали все остальные.
«Одну минуту! Поступили последние новости. Как нам только что сообщили, мы утратили всякий контроль над недавно установленными спутниками связи. Они не реагируют на команды, посылаемые с Земли. Судя по…»
Радиоприемник смолк, не было слышно даже помех. Эндрюс потянулся к ручке настройки и покрутил ее. На всем диапазоне в эфире царила тишина.
В голосе Райнера послышались истерические нотки:
— Ваша идея насчет лоботомии была не так уж плоха, Джон. Жаль, что наш малыш уже сам об этом подумал.
Уильямс медленно поднялся.
— Давайте вернемся в лабораторию, — сказал он. — Должен ведь найтись какой-то способ…
Но он знал, что уже поздно. Слишком поздно!
По человечеству погребальным колоколом прозвонил телефон.
Снасти дрожали от натуги: межпланетный ветер уже наполнил огромный круглый парус. До старта оставалось три минуты, а у Джона Мертона на душе были мир и покой, какого он целый год не испытывал. Что бы ни случилось, когда коммодор даст сигнал стартовать, главное будет достигнуто — независимо от того, приведет его «Диана» к победе или к поражению. Всю жизнь он конструировал для других; теперь наконец-то сам поведет свой корабль.
— Две минуты до старта, — сказал динамик. — Прошу подтвердить готовность.
Один за другим отвечали капитаны. Мертон узнавал голоса, то взволнованные, то спокойные, — голоса его друзей и соперников. На четырех обитаемых планетах наберется от силы два десятка человек, умеющих управлять солнечной яхтой, и все они сейчас здесь — кто на линии старта, кто на борту эскортирующих судов — кружатся вместе по орбите в сорока тысячах километров над экватором.
— Номер один, «Паутина», готов!
— Номер два, «Санта-Мария», все в порядке.
— Номер три, «Солнечный луч», порядок.
— Номер четыре, «Вумера», все системы в норме.
Мертон улыбнулся, услышав этот отголосок старины. Так докладывали еще на заре космонавтики, и это вошло в свод традиций. Бывают случаи, когда человеку хочется вызвать к жизни тени тех, кто до него уходил к звездам.
— Номер пять, «Лебедев», мы готовы.
— Номер шесть, «Арахна», порядок.
Теперь очередь его, замыкающего. Странно подумать, что слова, которые он произнесет в этой маленькой кабине, услышат пять миллиардов людей.
— Номер семь, «Диана», готов к старту.
— Подтверждаю с первого по седьмой, — ответил безличный голос с судейского катера. — До старта одна минута.
Мертон слушал вполуха; он в последний раз проверял натяжение фалов. Стрелки всех динамометров замерли неподвижно, зеркальная гладь исполинского паруса блестела и искрилась на солнце.
Невесомо парящему у перископа Мертону казалось, что парус заслонил все небо. Ничего удивительного — пять миллионов квадратных метров соединено с его капсулой сотней километров такелажа. Если бы сшить вместе паруса всех клиперов, какие в прошлом белыми тучками летели над Индийским океаном, то и тогда они не сравнялись бы с парусом, в который «Диана» ловила солнечный ветер. А вещества в нем чуть больше, чем в мыльном пузыре: толщина этих пяти квадратных километров алюминированного пластика всего лишь несколько миллионных сантиметра.
— До старта десять секунд. Все съемочные камеры включить.
Такой огромный и вместе с тем такой хрупкий — уму непостижимо! Еще труднее освоиться с мыслью, что это тончайшее зеркало одной только силой уловленных им солнечных лучей может оторвать «Диану» от Земли.
— …пять… четыре… три… два… один… руби!
Семь сверкающих ножей перерезали семь тонких линий, привязывавших яхты к базам, на которых их собрали и обслуживали. До этой секунды все в строгом строю летели вокруг Земли; теперь яхты начнут расходиться, словно влекомые ветром семена одуванчика. Победит та, которая первой достигнет орбиты Луны.
На «Диане» как будто ничего не изменилось. Но Мертон знал, что это не так. Хотя он не ощущал тяги, приборная доска говорила ему, что ускорение приближается к одной тысячной
