На мгновение Генри остался на Луне один. Дыхание громко отдавалось внутри шлема, и он вспомнил неприятный запах сжатого воздуха, поступавшего из баллонов, которыми им приходилось пользоваться во время высотных полетов на «Спитфайрах».
Всего через несколько минут здесь должны были появиться инженеры, с ними — целый отряд журналистов и ученых, в том числе несколько представителей упомянутого музея, собиравшихся немедленно заняться консервацией «Эндевора». Он окинул взглядом нехоженые равнины Океана Бурь и представил себе, что здесь будет твориться через несколько недель или месяцев, когда на этот плацдарм высадятся люди и начнется активное строительство.
Пятнадцатиметровый «Эндевор» гордо возвышался позади флагов. Керамический тепловой щит на его полусферическом носу сверкал кевларовым покрытием. В лунной пыли лучами расходились светящиеся полосы под зияющим соплом высокопроизводительного жидкостного реактивного двигателя фирмы «Роллс-Ройс», который, как с некоторой гордостью подумал Форбс, сработал как часы.
Однако «Эндевор» был первым и последним в своем роде. С Земли уже стартовало новое поколение автоматических беспилотных кораблей — «Вояджер», «Маринер», «Венера», — которым предстояло доставить телепортационные платформы на Марс, Венеру и спутники Юпитера. Баззу Олдрину повезло. Первым человеком на Марсе почти наверняка окажется политик, а не пилот.
Благодаря неустанному развитию технологий, опыту и знаниям Форбса снова должно было найтись применение.
Конечно, когда Генри вернется домой, все будут считать полет на Луну вершиной его карьеры. От него будут ожидать, что он уйдет в отставку, передаст эстафету молодому поколению, выросшему вместе с Телепортом.
Но Форбс еще не был готов почивать на лаврах, что бы ни подсказывал ему календарь. Он знал, что сказала бы по этому поводу Макс. Она обязательно вспомнила бы о том, что им так и не удалось завести детей, мол, он отказывается признать собственную старость, и понесла бы прочую современную чушь. Но, судя по тому, что говорилось в его медицинской карте, коттедж в сельской местности не выглядел столь уж благоразумным вариантом.
Генри закрыл глаза, шагнул в портал приемопередатчика, собранный на скорую руку, и ощутил легкое покалывание, когда по его телу пробежали электронные сканирующие лучи.
В течение двух секунд, пока радиосигнал мчался от Луны к Земле, его, вероятно, вообще не существовало.
Неожиданно на него навалился вес, в шесть раз превосходивший тот, что был на Луне, и он пошатнулся под тяжестью скафандра. Но Форбса уже поддерживали чьи-то руки, вокруг слышался шум голосов.
Он открыл глаза. За стенами карантинного бокса виднелось низкое серое английское небо.
Он проснулся, когда яркий голубой свет Земли осветил его каюту, находящуюся на медленно вращающейся космической верфи.
Форбс выплыл из спального мешка, провел пальцами по остаткам волос и приготовил себе чай. Он наполнил полиэтиленовый мешочек горячей водой и высасывал получившуюся бледно-коричневую жидкость через трубочку. Ощущение было отвратительным. Даже самая крепкая заварка не могла отбить запах пластика. Конечно, из-за низкого давления чай никогда не получался достаточно горячим.
Все же Генри медлил. У него имелись некоторые подозрения насчет того, что здешняя работа в качестве консультанта по системам управления «Дискавери» — в некотором роде синекура, но дел вполне хватало, хотя он считал, что в семьдесят лет можно позволить себе не спешить по утрам.
Само собой, вид, открывавшийся перед ним, всегда был захватывающим зрелищем. В ярком свете полуденного Солнца, под покровом атмосферы, свободной от смога, сверкала Англия. Даже отсюда Форбс мог различить, насколько уменьшились большие города, включая Лондон. Огромные серые пятна пригородов вообще исчезли, уступив место зеленым полосам возрожденных лесов. Путешествия на поездах или автомобилях ушли в прошлое. Люди, работавшие в столице, молниеносно перемещались прямо в ее центр, появляясь из приемопередатчиков Телепорта на старых станциях метро. Окружная автострада превратилась в огромный ипподром, единственный в своем роде. Генри даже доводилось читать о людях, которые имели так называемую распределенную профессию. Их рабочие места находились в десятках столиц по всему миру, они прыгали из одной в другую с утра до вечера. Подобное нисколько не устраивало Форбса.
Конечно, все имело свою цену. Даже отсюда Генри мог видеть голубые искорки плавательных бассейнов, разбросанных среди гор и долин Шотландии, Уэльса и Нортумберленда. Население Британии рассеялось по крошечным островам в поисках иллюзорной дикой природы, но места попросту не хватало на всех. Предпринимались попытки сохранить самые красивые места. Например, в озерном краю на северо- западе Англии туристов телепортировали в огромные стеклянные обзорные кубы, откуда они могли наслаждаться видом любимых пейзажей Уордсворта, словно рыбки в аквариуме.
Некоторые издержки, связанные с Телепортом, не были видны с орбиты. Форбс вспомнил панику, разразившуюся, когда Англию охватила эпидемия бешенства после открытия первых линий связи с Францией. Случались эпидемии и посерьезнее, такие как вспышка СПИДа в начале восьмидесятых. Некоторые комментаторы утверждали, что разнообразные вирусы и бактерии получили беспрецедентные возможности для дальнейшей эволюции, в частности расширение ареала вероятной инфекции. Другие говорили, что на планете, обладающей Телепортом, человек должен в ответ эволюционировать сам или погибнуть.
Конечно, затяжная истерия, направленная против Телепорта, отчасти выглядела абсурдом даже для такого закоренелого старого скептика, как он. Через год после открытия Телепорта с самой системой не случилось ни одной серьезной неприятности типа потери или повреждения человеческого существа во время передачи. Студия «XX век Фокс» поступила довольно безответственно, когда в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году сняла ремейк «Мухи», изобилующий жуткими подробностями.
Сторонники Телепорта утверждали, что он может быть использован в благих целях. С его помощью удалось прекратить холодную войну, когда появилась возможность телепортироватъ команды инспекторов ООН туда и обратно между ядерными пусковыми установками обеих сторон и молниеносно отправлять миротворцев в точку любого потенциального конфликта. Телепорт также предупредил множество возможных катастроф, позволил спасти американских заложников в Иране в тысяча девятьсот восемьдесят первом, предотвратить войну между Атлантическим союзом и Аргентиной за Фолкленды в восемьдесят втором, направить гуманитарную помощь жертвам голода в Эфиопии в восемьдесят четвертом. Еще немного, и людям могло показаться, будто на всей планете наступила райская жизнь.
Во всяком случае, так говорила Макс, когда он виделся с ней в последний раз. Но дело закончилось спором.
Они походили на внезапно постаревших послов двух разных цивилизаций. Ей больше нравилось рассказывать ему про свою работу с Фейнманом и Дейчем в области квантовых компьютеров, чем расспрашивать, как у него дела. Казалось странным, что два человека, жизни которых были настолько связаны с коммуникационными технологиями, оказались совершенно неспособными общаться друг с другом. Форбса не оставляла мысль о том, смог бы ребенок, который теперь был бы уже взрослым, крепче связать их между собой.
Но в каком-то смысле у Макс все же имелись дети. Порой он завидовал тому, насколько легко ей общаться с новым поколением, с ее собственными студентами, коллегами и прочими людьми.
«Теперь для молодых нет границ, — говорила она. — Им доступно все. Война для них — нечто непостижимое. Телепорт меняет их, Генри».
И так далее. Конечно, для Форбса не имело никакого значения, права она или нет, поскольку домой он вернуться больше не мог.
За прошедшие годы астронавт по глупости провел слишком много времени в невесомости и никогда не относился всерьез к физическим нагрузкам. Врачи объяснили ему, каким образом атрофировались его скелетные и сердечные мышцы. С мочой из организма Форбса вышло столько кальция, содержащегося в костях, что костный мозг исчез полностью, без какой-либо надежды на восстановление.
