Орлеана и короновать Карла в Реймсе как законного повелителя Франции.
И тогда Бодрикура вдруг осенило: уж не якорь ли это спасения, посланный судьбой? А что, если девчонка и вправду Божья избранница? Быть может, она знает, что говорит. Почему бы не попытать счастья?.. Если она поможет королю, тогда ему, Бодрикуру, успех обеспечен. Тогда он опять бальи и капитан, а то, глядишь, и некто поважнее. Если же от девки проку не будет – что ж, в этом не его вина. Так или иначе, король увидит, что напитан Вокулёра озабочен его делами, и при случае не забудет этого. А кто знает, как еще может все обернуться?.. И капитан Бодрикур на этот раз не упоминал о пощечинах. Он ласково поговорил с Жанной и предложил ей подождать.
Вскоре, однако, ему пришлось пожалеть о своем поступке. «Святая» не давала ему покоя. По нескольку раз на день она приходила и требовала, чтобы отъезд был ускорен.
– Если бы мне пришлось ползти на коленях, и это бы меня не остановило, – упрямо твердила она капитану, пугавшему трудностями пути.
Вот и сегодня она здесь. И опять тот же бесконечный и так хорошо знакомый разговор: Господь Бог, голоса святых, спасение Франции…
Бодрикур и не пытается сдерживать зевоту.
– Я должна идти, хотя с большей бы радостью осталась у матушки и занималась домашними делами. Но мне суждено не это. Всякий обязан выполнять свой долг…
Сир Робер не слушает Жанну. Он окидывает ее ленивым взглядом. А ведь правда в девчонке что-то есть! Сколько энергии, сколько страсти!.. Упругие девичьи формы так и пышут здоровьем и молодостью… Красивое, живое лицо, густые волосы… Если бы ее приодеть немного… Или раздеть совсем…
– Крошка Жаннетта, – перебивает он ее внезапно, – все это правильно, ты умница и ведешь отменные речи. Но как ты думаешь, не сделать ли нам с тобой для начала славного ребеночка?..
В первый момент Жанна не понимает. Она молча смотрит на Бодрикура. Потом ее брови взлетают кверху, а рука застывает в протестующем жесте.
Такое капитану приходилось видеть не раз. Но вот что необычно: девушка совсем не проявляет боязни. Она абсолютно спокойна, будто знает наверняка, что ничего не произойдет.
– Нет, дорогой сир Робер, – говорит она решительно, – об этом и не помышляйте. Господь не допустит подобного. Чтобы иметь силу, я должна остаться чистой перед Богом и людьми.
И сир Робер сразу скисает.
Черт возьми, а ведь девка права! Брюхатой она и гроша стоить не будет…
Сир Робер не отличался чрезмерным благочестием. Он не страшился Господнего гнева. Но всегда умел хорошо соблюдать свои материальные интересы.
Глава 2
ВЕЛИКАЯ ЖАЛОСТЬ
В основе всего была жалость. Жалость породило горе. Горе принесла война.
Войну Жанна знала с тех пор, как помнила себя. Война была повсеместной, постоянной, неотвратимой как рок.[4] Подобно чуме или моровой язве, опустошала она города и села, распахивала поля под кладбища, сеяла ужас и смерть.
Первое из воспоминаний детства – зарево. Кругом темно, а на горизонте за лесом багрово-красная полоса, врезанная в черноту неба. Такого Жанна еще не видела; от удовольствия она захлопала в ладошки. На нее сердито прикрикнули. Мать, державшая ее на коленях, прижала крепче к груди. Уже засыпая, девочка заметила хмурое и необычно напряженное лицо отца.
А наутро было очень, очень хорошо. Солнышко светило ярко, щебетали птицы, и все были утомленные, но веселые. Отец говорил, что удалось избежать большой опасности. Сражение произошло далеко за рекой, у деревни Максэ. Банда сеньора де Саарбрука, захватив добычу и пленных, прошла стороной, освещая свой путь подожженными крестьянскими посевами…
Жанна помнила, что жили они тогда не у себя. Крестьяне Домреми под угрозой смерти и разграбления перебрались на остров, лежавший посередине Мааса, против их деревни. Здесь, на острове, стоял полуразвалившийся замок сеньоров де Бурлемон. Замок давно был необитаем. Крестьяне использовали его как убежище.
Жанне очень нравилась эта «островная крепость». Вместе с другими девчонками и мальчишками она обследовала здесь каждый камень, каждый закоулок. Особенно интересно было взбираться по разрушенным ступеням на самый верх большой дозорной башни. В просветы между зубцами были видны все окрестности Домреми. Маас казался широкой серебристой лентой, вьющейся причудливым зигзагом. За мостом темнела деревня Гре, примыкавшая к Домреми, расходились дороги на Вокулёр и Невшато, а дальше необозримо тянулись луга, поля и леса.
Вот он, дубовый лес Шеню, начинающийся у самой деревни. Его очень любила Жанна. Если всмотреться повнимательней, можно различить узенькую полоску на опушке леса. Это Смородинный ручей, вода которого так холодна и приятна на вкус. А рядом огромный старый бук, вокруг которого феи некогда любили водить хороводы.
Жанна подолгу разглядывала все эти знакомые места. Сверху и издали они выглядели совсем иначе. Иногда ей казалось, что перед ней необычная, сказочная страна, а сама она – королева этой страны.
И как страшно было из чудной страны грез спускаться вниз, в мрачное подземелье замка!.. Жанна слышала от старших, что здесь, под низкими сырыми сводами, сеньоры де Бурлемон когда-то держали пленников. Дети с опаской трогали ржавые цепи, осматривали груду белых костей, сваленных в углу. Крохотные оконца даже в яркий солнечный день давали лишь тусклое подобие света. Говорили, что, когда весной Маас разливался, вода достигала этих щелей и наполовину затапливала смрадные камеры подземелья. Это было царство кошмара и смерти. Ужас душил Жанну, слезы подступали к горлу… Но она не плакала, так как знала, что достаточно подняться наверх и все станет другим, совсем другим.
Эти свои ранние впечатления маленькая крестьянка из Домреми прочно хранила в памяти и в сердце. Позднее она поняла, что так бывает и в жизни: после сказочного взлета, после солнца и счастья наступает падение и давящий ужас мрака. Но она не боялась этого. Она знала, что мрак не может убить света, что солнце все равно выйдет из тьмы, что сила человеческого духа – чудесная страна, возвышающаяся над смрадным царством лжи, несправедливости и тяжелого гнета.
Прямая угроза миновала. Беглецы покидали «островную крепость» и возвращались в деревню. Перебралась в свой старый дом и семья крестьянина Жака Дарка.[5]
За дни отсутствия здесь ничего не изменилось. В приходской церкви еще не возобновилась служба. Можно было потихоньку проникнуть в храм, пробраться к алтарю и разглядывать темные лики святых. Жанна очень любила это занятие. Ее неизменным героем был святой Михаил, бравый рыцарь в блестящих доспехах, пронзавший мечом страшного дракона. О, если бы такой рыцарь стал на защиту ее деревни, плохо пришлось бы лотарингским бандитам!..
Вместе с друзьями Жанна бежала проведать лес Шеню, помечтать у Смородинного ручья и узнать, не вернулись ли феи к своему любимому буку. Но феи не возвращались. Зато сколько кругом было грибов и ягод…
Долго гулять Жаннетте не довелось. Вся ее семья трудилась с утра до ночи. Старшие дети давно помогали родителям. Теперь пришел и ее черед. Но девочка не унывала. Всякое дело спорилось в ее проворных руках. Она пряла и ткала, шила, стирала и убирала дом, пасла овец и ухаживала за коровой. Добрая мать обучила Жанну нескольким молитвам. Единственно, чему ее не научили, это читать и писать. Некогда было, да и некому: взрослые сами не знали грамоты. Предел мечтаний честного Жака Дарка не шел дальше самого скромного благополучия семьи: чтобы все были сыты и кое-как одеты.
С некоторых пор Жаннетта стала внимательнее присматриваться к окружающей жизни. Она заметила странное обстоятельство. Все ее друзья-ребятишки были и одинаковы и неодинаковы. Все они играли в горелки, работали и разбивали друг другу носы. Но было нечто, различавшее их, как и их родителей. Почему-то одни работали больше, другие меньше, и тот, кто больше работал, чаще оказывался голодным.
Жанна поняла причину этого, когда немного подросла.
Маас разделял Домреми на две части. Крестьяне, жившие, как и Жанна, по эту сторону реки, считались подданными государства, лично свободными людьми. Они обрабатывали свои наделы и платили налоги королю. По ту сторону Мааса, на южном берегу, обитали крепостные крестьяне, сервы, принадлежавшие
