Творения и Гимны

пожеланиями), или в действительные грехи, и стыдясь исповедать то по тщеславию, умалчивает, а чрез умолчание такое мало–по–малу приходит и в совершенное неверие (отцу своему); или когда кто, увидев тебя состоящим под влиянием какой–либо страсти, осудил тебя и отвратился от тебя. Признаком отвращения таковых от тебя да будет тебе, если ты опытен взор лица их или, если это тебе неподручно, изменение во внешнем виде сравнительно с обыкновенным. Ибо учишь ли ты такого, или обличаешь, или утешаешь, он держит вид, будто принимает внушения твои, но видно, что он принимает их слухом, но сердцем не принимает, что они неприятны ему, что он пересмеивает их, или раздражается против них. Если иной раз, желая испытать, чист ли он от страсти, велишь ты ему причаститься, или другое что сделать, он тотчас соглашается сделать это без всякаго раздумывания, чтоб ты не обличил его. — Врачевство для таковых — молитвы к Богу усердныя со слезами, умножение любви, частое внушение, телесное упокоение и всегдашния собеседования, иногда кроткия и усладительныя, а иногда строгия и обличительныя, как лучше и пригожее к тому, чтоб они слушались и умягчались нравом.

39. Когда ученик твой скажет о некоторых братиях, что они благоговейны, и похвалит их, ты промолчи. Если он спросит тебя о них, ответь со смирением: «поверь мне, отче, — не знаю; я, будучи малосмыслен, долг имею смотреть за своим нерадением; что касается до других, то они все по благодати Божией святы и добры; впрочем каждый что посеет, то и пожнет». И ты не хвали и не осуждай никого в частности, но всех их хвали, — особенно, когда придет ученику твоему помысл, будто ты имеешь к кому– либо из них особую веру. Таким способом он ублагонастроится и избавится от того помысла.

40. Если два юных брата возъимеют любовь между собою в простоте сердца, и ты услышав от иных, что эта любовь их не добрая, а страстная, — чувствуешь понуждение пресечь такое их друг к другу пристрастие, когда случится, что они часто ходят к тебе, то добре обсуди, как надлежит тебе вести к ним беседу о том, что может их упользовать, чтоб вместо пользы не причинить им вреда. Итак, если думаешь что что–либо из сказаннаго тебе похоже на правду, позови одного из них и, беседуя с ним с истинною любовию, с лицем радушным и с душевною приятностию, толкуй ему о многих и разных предметах, но в эту речь свою внеси малое нечто и некоторым образом прикровенно и касающееся той страсти; за тем скажи ему: внимать себе подобает нам, брате, потому что ходим посреде сетей, и несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем, к духовом злобы (Еф. 6:12), и враг наш яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1 Петр. 5:8). Уже многих он из великих подвижников победил в брани; тем легче одолеет он тех, кои подобно мне нерадивы. Внимай убо себе и блюдись от сосложения со всякими помыслами, и от особеннаго с каким–либо братом содружества, чтоб не вплестись тебе опять в прежние грехи, или может быть и худшие. Прибавив после сего еще что полезное о других вещах, чтоб разсеять всякое подозрение, — отпусти его. Другаго же совсем не трогай. Если этот, с коим говорил ты, дельный человек и подвижник истинно духовный, то он от одних к нему твоих слов разойдется с тем, если имеет веру к тебе, или разорвет он содружество то от стыда, или от тщеславия, или от страха, — так как иные по этим трем причинам, с помощию благодати Божией, отстают от страстей, без труда и подвига. Если увидишь, что и после этого взаимное пристрастие сих юных остается по прежнему, тогда призови и другого — одного, может быть более безстрастнаго, и потолкуй ему, подобно как и первому, или больше того. Потом прибавь и следующее: «слышал я что ты имеешь любовь к такому–то. Зная вас обоих, я уверен, что эта любовь между вами духовная. Но чтоб иные не соблазнялись, послушай меня, если хранишь любовь и веру ко мне, перестань вести с тем братом беседы и сидеть наедине. И это тем охотнее, что игумен имеет хорошее о тебе мнение и намерен представить тебя к рукоположению». Сказав это, начни бранить и укорять другого, что он и страха Божия не имеет, и принадлежит к числу плотяных людей. Этим расположишь его отстать от того, или по духовному побуждению, или по страсти тщеславия, хиротонии ради, о коей ты сказал.

О гимнах преп. Симеона Нового Богослова

Читателям, интересующимся духовною литературой, давно уже известны слова или беседы преп. Симеона Новаго Богослова, переведенныя на русский язык епископом Феофаном и изданныя в двух выпусках Афонским Пантелеимоновым монастырем; между тем гимны преп. Симеона доселе оставались у нас непереведенными и неизвестными. В греческом издании творений Симеона Новаго Богослова слова и главы, которыя именно все сполна и переведены еп. Феофаном, составляют первую часть книги; во второй же значительно меньшей части помещены гимны преп. Симеона, написанные в поэтической, стихотворной форме. Настоящий перевод и имеет целию дать возможность русским читателям ознакомиться с этим, другим родом произведений преп. Симеона Новаго Богослова — его Божественными гимнами, не менее интересными и примечательными, чем изданныя ранее в русском переводе слова св. Отца.

Подлинность гимнов преп. Симеона доказывается из жития его, из древних рукописей и на основании тождества идей, заключающихся в словах Симеона и в гимнах. В житии преп. Симеона Нового Богослова, написанном учеником его Никитою Стифатом, неоднократно говорится, что Симеон, занимаясь писательством, слагал исполненные любви Божественные гимны, составлял экзегетическия, катехизическия и другия слова, писал аскетическия главы, послания и пр. В разных библиотеках существует немало рукописных кодексов 12, 13, 14 и позднейших веков, в которых или особо или на ряду со словами Симеона помещаются и Божественные гимны, надписанные именем преп. Симеона, игумена монастыря св. Маманта, или Новаго Богослова. Сличение содержания гимнов и слов Симеона показывает, что в них развиваются одни и те же как общия или основныя, так и частныя идеи. К первым должно быть отнесено учение Симеона о Боге, как свете, являющемся верующему в непосредственном созерцании, и его учение о том, что для спасения необходимо еще здесь на земле воспринять внутрь царствие Божие — благодать Св. Духа и опытно познать и ощутить ее умом и чувством. Кроме этих главных идей, слова и гимны Симеона совпадают и в некоторых частных пунктах, именно в учении о непостижимости Божества, о человеке, как образе Божием, о будущем суде, о плаче и слезах и пр.

Хотя в словах и гимнах преп. Симеона содержится одно и то же учение, но между ними однако замечается и немалая разница. Слова Симеона представляют собою по преимуществу беседы или поучения, составленныя для народа или для одних монахов и большею частию, вероятно, произнесенныя в храме; тогда как гимны суть не что иное, как келейныя записки или дневники Симеона, в которых он описывал свои видения и созерцания и изливал чувства любви, благоговения и благодарности к Богу. Слова Симеона излагают его учение, его богословские и аскетические взгляды; гимны же изображают нам самую душу Симеона, ея чувства и переживания. Поэтому гимны преп. Симеона наиболее характерны не для его богословской системы, не для его учения, а для личности Симеона, для его настроения, для его мистики. Гимны Симеона Новаго Богослова вскрывают пред нами как бы ту лабораторию, в которой изготовлены и сложились глубокие и оригинальные взгляды этого св. Отца.

Чистосердечное исповедание своих грехопадений и немощей, описание необычайных созерцаний и Откровений, каких сподобился Симеон, и благодарение Богу за воспринятые от Него дары и благодеяния — таково общее содержание гимнов преп. Симеона. Являясь лирическим излиянием религиозных чувств св. Отца, почти всякий гимн Симеона начинается обращением к Богу и имеет форму благоговейнаго размышления или беседы души с Богом, в которой преп. Симеон излагает пред Богом свои тревоги и недоумения и, предлагая вопросы, получает на них ответы от Бога и разъяснения, или же просто форму молитвы, преисполненной глубочайшаго сокрушения, смирения и пламенной любви к Богу, молитвы, в которой Симеон, исповедуя дивныя пути Промысла Божия в своей жизни, возсылает Богу хвалу и благодарение за все Его милости и которую заканчивает обычно прошением или мольбою о спасении и помиловании. Четыре гимна, помещенные в греческом издании в конце (52–й, 53:54 и 55), могут быть названы молитвами в тесном смысле; две последния из них получили у нас и у греков даже обще– церковное употребление, как лишенныя специально биографических черт своего автора и образцовыя по силе и глубине чувства.

Помимо такового общаго характера и содержания, в гимнах преп. Симеона можно различать и некоторые частные элементы: богословско–догматический, нравственно–аскетический и историко– биографический. Так в некоторых гимнах св. Отец затрагивает темы догматическаго или вообще богословскаго характера, трактуя, например, о непостижимости Божества (41 и 42 гимн), о св. Троице