Вредно для несовершеннолетних

настаивал, он не совершал. «Они всё говорили, что он в несознанке, то есть что лечение, дескать, не действует. Ну и продолжали держать за решеткой». Через четыре года, в середине 1990-х годов, по словам бабушки, мальчик покончил с собой.

Не менее важным, чем эти личные трагедии, постигшие конкретных детей, является тот эффект, который эта тенденция оказывает на всех детей, в том числе на тех, кто и близко не подойдет к детозащитному ведомству или к тюрьме для несовершеннолетних преступников. История Тони является частным случаем постепенного патологизирования нормативной детской сексуальности, то есть того поведения, которое проявляют большинство детей. Это имеет свои последствия не только для поведения, почитаемого «девиантным», но и для сексуального поведения всех детей. Каждый раз, когда определяется - или, лучше сказать, изобретается - новая категория сексуальных отклонений, вся шкала так называемого нормального поведения калибруется на несколько делений вправо. Представления как профессионалов, так и неспециалистов о том, что является приемлемым для детей, подростков и их семей, сдвигаются в более консервативном, более напуганном, более запретительном направлении, прочь от терпимости, юмора и доверия.

Слово нормальный не является точным научным термином. Оно может обозначать то, что делают большинство людей, или то, что некоторые люди считают здоровым, моральным, обычным или естественным, в противоположность нездоровому, греховному, чудному или противоестественному. Оно может обозначать то, что считает приемлемым моя мама, мой священник или психолог на ток-шоу Опры Уинфри. Или оно может обозначать то, что считаю приемлемым лично я. Нормальное чрезвычайно подвержено колебаниям вместе с каждой переменой ветров в политике и в истории. Рядящееся в тогу научного и неизменного, на самом деле оно субъективно и крайне текуче. Вот почему выше я использовала слово нормативный - статистический термин, просто обозначающий, что делают большинство людей. Именно поэтому нигде в этой книге я не использую обычный либеральный аргумент в защиту детской сексуальности: что она «нормальна и естественна». Нормальное проблематично, потому что нельзя иметь нормальное, если не имеешь ненормального. Чтобы в мире могло существовать приемлемое поведение, должно быть и «неприемлемое» (или «несоответствующее») поведение. Чтобы были «правильные» люди, должны быть парии.

Истории, подобные истории Тони, являются как одной из причин, так и симптомом консервативного дрейфа «нормального» в последние двадцать пять лет, комбинации влияния правых на государственную сексуальную политику с одной стороны и феминистской озабоченности «злоупотреблением» с другой. В результате каждый, для кого воспитание детей является повседневной заботой, в начале нового века держится начеку в отношении патологии. Пегги Брик, видный специалист в области сексуального образования, проведшая несколько десятилетий, путешествуя по стране, проводя семинары по детской сексуальности для родителей, воспитателей и учителей, рассказала мне, как она была встревожена, когда такие семинары стали заполонять «эксперты» по «проблемам сексуального поведения» и когда родители, которых до того стремление их детей к сексуальному удовольствию хотя и озадачивало, но одновременно и забавляло, стали беспокоиться по поводу опасности, якобы исходящей от него. Знакомый психолог рассказала мне о событиях, происходивших в привилегированной частной школе на острове Манхэттен (г. Нью-Йорк) в 1990-х годах. Будучи там воспитателем, она организовала представление для родителей, в котором ученики нулевого класса (соответствует подготовительной группе детского сада - прим. перев.) разыгрывали сцены из сказок, в которых она позволяла некоторым из них одеваться в костюмы противоположного пола. Это дало им возможность почти в буквальном смысле побыть в шкуре других людей, объяснила она. Родителей это привело в бешенство. Не подвергаются ли дети преждевременной «сексуализации»? Не может ли такая игра повредить их хрупкой гендерной идентификации? Последовала череда собраний и «круглых столов», однако приглашенный эксперт, детский психолог, волнения родителей не успокоил. Вместо этого он высказал мысль, что такая игра может мобилизовать «гендерную дисфорию» - крайне редкое ощущение пребывания в теле чужого пола.

Колонки советов родителям в женских журналах, которые десятилетиями заверяли, что нет абсолютно ничего плохого в том, что дети трогают друг друга, мастурбируют и непрерывно говорят о пенисах, теперь препарируют вопросы «как много - не слишком много» и «не слишком ли рано». Где прежде читатели встречали добродушного доктора Спока и передового психолога Сола Гордона, теперь они видят наморщенный лоб гуру «проблем сексуального поведения» Тони Кавана Джонсон, демонстрирующей диаграммы с «зонами опасности», окрашенными в красный цвет.

А раз существует ползучая патология, начали бояться взрослые, то должна расти и опасность для других, «здоровых» детей. Большинству людей казалось, что администрация школы в Южной Каролине среагировала слишком резко, почти до абсурда, когда вынесла официальное порицание веснушчатому первокласснику Джонатану Преветту за то, что он поцеловал одноклассницу. Но с тех пор правила «нулевой терпимости» к флирту между учащимися кое-где стали лишь экстремальнее. Например, в 2001 году в школьную учетную карточку восьмилетней дочери моих вермонтских знакомых было занесено обвинение в «sexual harassment». Ее преступление: послала однокласснику записку с вопросом, не желает ли он стать ее «бойфрендом».

Эта политика, проводимая школами, не сильно выбивается из нормы. Школьные директора действуют в рамках растущего консенсуса: что физическая демонстрация нежных чувств между детьми есть «секс» и что секс между детьми всегда травматичен.

Ни сном ни духом

Когда Дайэн Даймонд пригласила патронажного работника в свой дом, увешанный и уставленный ангелочками, фигурками Будды, детскими призами, грамотами и растениями, у нее была наивная вера в профессии, помогающие людям. Эта маленькая, подвижная женщина сама имела богатый опыт попыток исцеления от психологических проблем, как традиционными методами, так и методами в стиле «нью- эйдж», и как на духу вывалила всю историю своей семьи, уснащая свою речь психологизмами. Она рассказала патронажному работнику, как, будучи беременна Джессикой, бежала от мужа, который бил ее и насиловал, душил годовалого Тони; сказала, что «свободна от наркотиков и алкоголя» вот уже пятнадцать лет; сообщила, что как-то раз, когда Джессика была маленькая, какой-то мужчина в парке совершил перед ней акт эксгибиционизма, о чем было заявлено в полицию. Дайэн поведала представителю Служб защиты детей (CPS), что была обеспокоена неустойчивостью настроения сына, тем, что он часто впадал в депрессию; опасалась, что он может быть склонен к самоубийству, и надеялась, что они помогут ему найти лечение.

Но этой историей самосовершенствования, мужества и заботы о детях она, похоже, лишь подписала себе приговор; для ее дознавателей это была история семейной патологии. Психолог написал, что Тони «был свидетелем» изнасилования его матери, хотя в тот момент ему было несколько месяцев от роду; таким образом он сам оказался «жертвой злоупотребления». Нежеланное лицезрение пениса Джессикой было добавлено к списку ее «виктимизаций». Один из «оценщиков» в CPS написал, что, возможно, Дайэн склонна к злоупотреблению веществами. А поскольку в то время Дайэн больше беспокоилась о Тони, нежели о Джессике, которая поводов для беспокойства не давала, в CPS решили, что Дайэн «преуменьшает» ее «растление», и объявили ее неспособной защищать дочь. Тони сделали подопечным суда по семейным делам и изъяли у Дайэн.

Что ускользнуло от внимания Дайэн - так это то, что на пустынной земле Сан-Диего паника по поводу «злоупотребления детьми» произрастала так же пышно, как огненно-алые суккуленты и темно-красная бугенвиллия. Начиная с 1980-х годов это графство было ареной целой вереницы очень шумных, хотя и оказавшихся ложными, обвинений в «злоупотреблениях», в том числе в «сатанистском ритуальном сексуальном использовании» детей. В 1992 году расследование, проведенное большим жюри присяжных, выявило, что детозащитные ведомства и суды по делам несовершеннолетних графства были «системой, вышедшей из-под контроля», которая в своем рвении защищать детей от «растления» отнимала у родителей сотни детей по обвинениям, оказавшимся ни на чем не основанными. Когда в систему попал случай Тони, многие из тех, кому большое жюри предъявило обвинение в уголовных преступлениях, еще работали в ведомствах, судах и полиции графства.

Не знала Дайэн и о том, что южная Калифорния была эпицентром целого общенационального движения. Репортер «Сан-Диего таймс юнион» Марк Зауэр предвидел, что истерия вот-вот грянет. В начале