работа — угадывать, что понадобится потребителям, прежде них самих. По-моему, Генри Форд как-то сказал: «Если бы я спросил у покупателей, что им нужно, они ответили бы: более быстрая лошадь». Люди не знают толком, чего они хотят, пока ты не покажешь им это. Вот почему я никогда не полагаюсь на исследования рынка. Наша задача — прочесть то, чего еще нет на странице.
Эдвин Лэнд из Polaroid говорил о пересечении гуманитарных наук и естествознания. Мне нравится это пересечение. В нем присутствует какая-то магия. Многие люди изобретают что-то новое, это вовсе не главная особенность моей карьеры. Apple находит отклик у людей, потому что наше новаторство, оно, в сущности, гуманитарное. На мой взгляд, великие художники и великие инженеры похожи — те и другие ищут самовыражения. Если подумать, некоторые из лучших людей, работавших над первым Mac, были, помимо прочего, поэтами и музыкантами. В семидесятых компьютеры стали способом реализации творческого потенциала. Великие художники, такие как Леонардо да Винчи и Микеланджело, были также великими учеными. Микеланджело прекрасно разбирался в горном деле, а не только умел создавать скульптуры.
Люди платят нам за интеграцию, у них нет времени сутки напролет думать, что к чему подключается. Если непременно хочешь создавать отличную продукцию, то так или иначе приходишь к интеграции, к объединению твоего аппаратного обеспечения, твоих программ и управления контентом. Если хочешь идти новым путем, ты должен проложить его сам. А если хочешь сделать продукцию открытой для других компьютеров или программ, ты вынужден частично поступиться своими идеалами.
Разные компании, каждая в свой черед, служили образцом для Силиконовой долины. Долгое время это была Hewlett-Packard. Затем, в эпоху полупроводников, это были Fairchild и Intel. Думаю, что на некоторое время это место заняла Apple, но потом померкла. А сегодня, по-моему, это — Apple и Google, но Apple все-таки немного важнее. Мне кажется, Apple выдержала испытание временем. Ей уже немало лет, но она по-прежнему на передовой.
Легко бросать камни в Microsoft. Они явно потеряли свою главенствующую позицию. Они изжили себя. Тем не менее я ценю их достижения и упорный труд. Они прекрасно проявляли себя в деловых вопросах. Но в том, что касалось собственного продукта, им недоставало амбиций. Билл любит представлять себя поборником качества, но это совсем не так. Он бизнесмен. Завоевать рынок было важнее, чем делать отличную продукцию. В результате Билл стал самым богатым человеком в мире, и если это было его целью — он ее достиг. Но моей целью это никогда не было, да и насчет Билла я теперь не уверен — может, он ее тоже не преследовал. Я восхищаюсь им, потому что он создал внушительную компанию, и мне было приятно работать с ним. Он умен, и у него, между прочим, хорошее чувство юмора. Но в генах Microsoft никогда не было тяги к свободным искусствам. Даже когда они увидели Mac, то не смогли его как следует скопировать. Они совершенно его не поняли.
У меня есть собственная теория о том, что привело к закату таких компаний, как IBM или Microsoft. Сначала люди работают блестяще, предлагают новаторские решения и становятся монополистами или почти монополистами в своей области. А потом качество продукции постепенно утрачивает значение. В компании начинают высоко ценить уже не инженеров и дизайнеров, а талантливых продавцов, потому что именно от них зависит доход. И в конечном итоге ее возглавляют торговцы. Джон Эйкерс из IBM был находчивым, красноречивым, фантастическим продавцом, но ничего не знал о продукции. То же самое было в Xerox. Когда компанией управляют специалисты по сбыту, там не особо прислушиваются к специалистам-производственникам, и те зачастую теряют интерес и уходят. Так случилось в Apple при Скалли, причем по моей вине, и так же случилось, когда Балмер возглавил Microsoft. Apple повезло, и она оправилась, но не думаю, что в Microsoft что-то изменится, пока у руля Балмер.
Я ненавижу, когда люди называют себя предпринимателями, а на самом деле норовят только образовать стартап, чтобы, продав его или раздув сенсацию, срубить бабла и отчалить. Они не желают напрягаться ради создания настоящей компании, ведь это — самое трудное. Единственный способ внести реальный вклад, прибавить что-то к наследию тех, кто был до тебя, — это построить компанию, которая и через несколько поколений будет нужна людям. Примеры тому — Уолт Дисней, Хьюлетт и Паккард, люди, основавшие Intel. Они создавали компании, которые будут жить, а не просто приносить деньги. И такой же я хотел бы видеть Apple. Мне не кажется, что я такой уж хам и тиран, но если что-то получилось плохо, я говорю об этом человеку в лицо. Мой долг — быть честным. Свои суждения я беру не с потолка — и обычно оказываюсь прав. Я намеренно культивировал откровенность в коллективе. Мы беспощадно честны друг с другом: каждый вправе сказать мне, что я, по его мнению, несу полную чушь, и я могу сказать ему то же самое. Мы не раз спорили до хрипоты, орали друг на друга, и подобные моменты относятся к самым приятным моим воспоминаниям. Я чувствую себя абсолютно комфортно, говоря при всех: «Рон, этот магазин выглядит омерзительно». Или я могу сказать: «Черт, мы просрали это устройство», — в присутствии ответственного инженера. Это что-то вроде пропуска: ты должен быть предельно честным. Может, есть альтернатива получше, этакий джентльменский клуб, где все сидят в галстуках и изъясняются как брамины, используют бархатные эвфемизмы, но я так не умею, потому что я простой калифорниец из среднего класса.
Я не давал никому спуску, возможно, временами бывал даже чересчур суров. Помню, когда Риду было шесть лет, я приходил домой, только что уволив кого-то, и представлял себе, как этот человек сейчас сообщает своей семье и маленькому сыну, что потерял работу. Неприятно, но кому-то надо было этим заниматься. Я всегда считал своей обязанностью поддерживать команду на высочайшем уровне — ведь если не я, то кто бы это делал?
Новаторство непременно требует настойчивости. Дилан мог бы вечно петь песни протеста и наверняка заработал бы кучу денег. Но ему надо было двигаться дальше, что он и делал. Он лишился множества поклонников, когда перешел на электричество в 1965 году, Европейское турне 1966 года было у него самым лучшим. Он выходил, отыгрывал сет на акустической гитаре, и зрители млели от восторга. А затем он выпускал группу, которая потом получит называние The Band, и они играли электрический сет, и зрители иногда улюлюкали. Однажды он собирался петь Like a Rolling Stone, и кто-то из зала завопил: «Иуда!» А Дилан на это своим: «Врубим на полную!» И они врубили. Такими были и The Beatles. Они продолжали развиваться, рваться вперед, оттачивать свое мастерство. Вот и я всегда старался не стоять на месте. Как говорит Дилан, кто закончил рождаться, начинает умирать.[53]
Что мной движет? Думаю, большинство творческих людей стремятся выразить благодарность за то, что пользуются плодами работы, выполненной до них другими. Я, например, не изобретал язык или математику, без которых не могу обойтись. Я редко сам себе готовлю еду, вся моя одежда сшита не мной. Все, что я делаю, зависит от других представителей нашего вида — мы ведь опираемся на них. И многие из нас хотят внести свой вклад, как-то вернуть долг человечеству, добавить что-то в общий поток. Каждый творит по мере своих способностей, не все же могут писать песни, как Боб Дилан, или сочинять пьесы, как Том Стоппард. Мы стараемся с помощью тех талантов, какие имеем, выражать наши сокровенные чувства, нашу признательность за все, что было вложено до нас, привносить в копилку человечества что-то свое. Вот что мной движет.
Однажды солнечным днем, Джобс, который чувствовал себя неважно, сидел в саду за домом и вслух размышлял о смерти. Он рассказывал о своих индийских путешествиях почти сорокалетней давности, об изучении буддизма, о взглядах на реинкарнацию и трансценденцию.
— Я верю в Бога процентов на пятьдесят, — сказал он. — Почти всегда мне казалось, будто наше бытие не ограничивается тем, что видно глазу.
Он признался, что сейчас, перед лицом смерти, пожалуй, переоценивает свои шансы на загробную жизнь — очень уж хочется в нее верить.
— Мне нравится думать, что после нас что-то остается. Как-то не укладывается в голове, что ты
