Кто глядится в лунный свет,
Для того дороги нет…
Это я гляжусь в луну. И мне отлично виден некто, стоящий по пояс в дикой траве, — не на луне, конечно. Слева от него обрушенная башня — кольца и ребра, справа развалины подстанции и холодные ржавые клубки бывших трансформаторов. Позади — его собственная длинная тень, а впереди, на виадуке, — я.
Заросли вокруг него не шевельнутся. Никто не спугнет, не шмыгнет тенью. Когда-то здесь были и кошки, и крысы. Да что уж — и люди тут были. Много. Теперь только стылые балки, старые цепи — и мы.
Он не видит меня, конечно. Лебеда и дикий мелкий подсолнух доходят ему до ключиц. Может, пришелец не он, а она. Это все едино. Был бы живой человек. Спущусь, а то не ушел бы, мало ли…
Надо же, как увлекся! Что-то у него там такое в руках? Ничего не замечает. Быть не может, чтобы не увидал, как свет отражается в полосах на куртке…
Не увидал. Подпустил меня вплотную. Тогда только почувствовал, вскинул голову:
— Нравится?
Я, признаться, такого не ожидал. Вокруг мертвая промплощадка, на сто километров во все стороны — дичь и глушь, а он — ни «здрасьте», ни «ай-ой», а сразу спрашивает: 'Нравится ли?'
— Что?!
— А вот смотри…
Осветил линии ладоней, будто болотными синеватыми огоньками, и красными, как на давно снятом железнодорожном пути.
— Ты кто такой? Что это у тебя?
Он опустил руки, высветил драную майку с разводами.
— Сам-то я Мак. А это у меня компас.
С ударением на 'а'.
— Для чего? Что ты тут делаешь?
Он взъерошил волосы на затылке.
— Ага… Ну, прости, я думал, тут никого не бывает… Компас — он и есть… Ищем.
— Что?
Тут он улыбнулся.
— Жилу.
— Кабель?
— Нет, зачем! Кабель нам не нужен. Слушай, ты в сторону не сойдешь немного? Мы закончим, потом я с тобой поговорю.
Я послушно отступил на несколько шагов. Ничего, главное — не спугнуть…
Мак опять взялся за свой компас на веревочке. Помедлил — и двинулся, забирая вправо. Я — за ним. На ходу Мак бубнил:
— Должна она здесь быть… И полнолуние, понимаешь…
В заспинном мешке у него что-то горбилось. Живое?
— Ма-ару-у!
Мак, не оборачиваясь, хлопнул свободной рукой по мешку.
— Маруак! Ко-огти!
Дернул плечом, сбросил лямку, сунул мешок мне.
— Подержи. А то он мне спину рвет…
Мешок отчаянно корчился. Я потянул завязку и выпустил на волю кота. Облезлый черный кот, узкоглазый злой дьявол.
— Это Маруак. Помощничек. Видишь, когти какие? Как ножи! Ну, все. Жила есть. Туда пошла, — Мак показал на скелет погрузочной эстакады. — Но еще не в полную силу. А ты… — он смерил меня взглядом с головы до ног. — Ты здешний? Живешь тут?
— В некотором роде.
— Ты же ничего, если мы у тебя тут полетаем?
— Полетаете?
— Ну да. Я летун, а ты не слышал, что ли?
Я покачал головой. Мак открыл было рот, но тут над нами крякнул давно мертвый мотор.
— Что это? Там еще кто?
— Никого нет. Просто… место очень старое.
— Привидения? — Мак насмешливо скривил рот.
— Ну… А ты что, боишься?
Мак пожал голым плечом.
— Не очень-то… Оберег у меня есть, потому что ночью иногда летает всякое… присосется, потом поминай как звали… А ты сам?
— Я мертвых не боюсь, — честно отвечал я. — Не бойся покойника, бойся живого, знаешь?
— Зна-аю, — Мак ухмыльнулся. — И летунов не боишься?
— Ночных? Ничего, ко мне не присосутся.
— Да уж, к тебе присосешься. — Мак нагнулся, пошарил в траве. — Маруак, киса, ты где? Ты, брат, далеко не уходи… — Он выпрямился, отряхнул ладони о штаны. — Не присосешься к тебе, говорю, вон ты как вырядился… Куртка — летом! И очки. Ты в них хоть видишь что?
— Что надо — вижу.
— Я бы и шагу не сделал. А каску зачем нацепил?
— Так положено. Я же Техник.
— Техник… Так что, Техник, ты пройти нам разрешишь?
— Провожу. Там колодцы открытые попадаются.
— И проводи. Даже лучше будет. Маруак, чертяка, ногу не дери мне. — Мак снова нагнулся, подхватил кота в охапку и зашагал к эстакаде. По пути громко объяснял:
— Жила редко выходит. Искать надо, следить. И выходит всегда на возвышенном месте. Тонкая, с пятачок… Но это хорошо, чем тоньше, тем толчок сильнее… Главное — время не упустить. И не бояться. Вот из тебя бы, между прочим, хороший летун получился: в таком месте один живешь, а страха у тебя нет.
— Я же сказал: не бойся мертвого, опасайся живого.
— Так о чем говорю, — я же не мертвый. А вдруг я как раз такой Мак?
— Какой?
Он рассмеялся.
— Не, на самом деле меня бояться нечего. Я безобидный. Только я же летун, и у меня поэтому всегда нож с собой. Вот, смотри.
Лезвие слабо засветилось под луной — самоделка из тонкой стальной полосы.
— Вот… Так что и живых я не очень боюсь.
Он сунул нож в чехол, перехватил кота поудобнее.
— Ну и говорю: у тебя должно получиться. Попробуешь? А то выходит — я полечу, а ты один тут…
Мы были уже у подножия эстакады. Мак прислонил ухо к ржавой опоре:
— Иде-ет, идет, сладкая моя… Ну вот. В этом деле главное, понимаешь, живой крови надо выпить. Обязательно. Без этого не взлетишь. Маруак, киса, полезай в мешок. Не хватало, чтобы ты еще сбежал… Так как, Техник, не боишься меня живого? Полезешь? Попробуешь?
— Полезу.
— Правильно. Маруак зверка маленькая, но на двоих его хватит. А я тебя научу, потом уже сам… дело хорошее…
Он лез первым, цепкий, быстрый. Я бы мог его обогнать, но ни к чему. Тише едешь — дальше
