«Я - царский сын, не человек?» - Вскричал Адонис недовольно. «Пока охотой занят весь, Забаву находя в убийстве, Ты в лучшем случае сатир, Влюбленный в нимфу...» «В Афродиту, Когда здесь нет обмана нимфы, - Взмолился юноша в сердцах. - Я ухожу!» - «Давай. Сатиром Поскачешь во дворец царя?» «Ты ведьма! Лучше кинусь в море!» «Не понимаешь шуток, милый!» - Смеясь, прильнула Афродита К Адонису, представшем вновь Во цвете красоты весенней, Сложенья милого для глаз. В пещере нимф они сокрылись. И ночь взошла, от звезд светла... «Когда люблю я, Афродита, Люблю, как женщина простая, Без ухищрений отдаюсь... Целуй меня, мое волненье Твое усилит возбужденье; Но не спеши, люби всем телом, Сплетая руки вкруг и вдоль, И тож ногами, как в борьбе; И фаллос, пусть целуясь, входит, Вот так, вот так, уже умеешь, И слаще мне и всей природе, Всем тварям, людям и богам!» «А мне всех слаще, о, богиня! - Адонис весь в пылу охоты Спешит с холма на холм губами, Глотая сладость нежной плоти; Руками, как Пигмалион, Изгибы нежные богини Он познает, изнемогая От наслаждений красотою, Что вьется грацией любви Вокруг него самозабвенно. Его усилья - в радость ей! Он горд, вступая в поединок, Едва закончив, вновь и вновь, Из уст любви он пьет любовь, Весь упиваясь красотою, Счастливый юностью своей. «Постой! Ну, хватит! Разошелся, - Сказала с грустью Афродита. - Любовь лишь множит силы мне И возвращает юность тела. Тебе же, милый, нужен сон, Коль хочешь снова на охоту». «Ах, да! - опомнился Адонис. - Я сам просил друзей собраться На кабана...» - «На кабана?! - В испуге вздрогнула богиня. - Опасно! Красота твоя Недолго будет цвесть - на радость И мне, и людям, и богам. Зачем же жизнью рисковать Забавы ради и жестокой?» «Таков обычай у людей. Случись война, я буду воин И первым должен быть повсюду Как сын царя иль завтра царь» - Вскочил уж на ноги Адонис. «Куда? Еще темно. Успеешь Вздремнуть», - взмолилась Афродита. «Темно здесь, а в соседнем гроте Вода зарею осветилась. Пора!» - «А встретимся когда? В тревоге пребывать я буду Весь день. И лучше здесь останусь, А на Олимпе не дождутся».
