— Да.
— Расчётливый, очень прагматичный, очень хочет денег и славы. Но, талантлив. Занимается кислородо-водородными двигателями, до этого – импульсными воздушно-реактивными.
— Убеждения?
— Нет у него убеждений. Кроме денег и славы, его ничего не интересует. Но он понимает, что для осуществления этого требуется государство, которое будет финансировать проект. А кто за этим государством стоит, его не интересует.
— Считаете, что он будет полезен?
— На начальном этапе – несомненно. У него уже накоплен довольно большой опыт работы. Его ракеты летают, но процент успешности запусков, пока, невысокий, и дальность меньше, чем у нас. Меня к нему привезли дней 8 назад. До этого он молчал обо всём, и всё отрицал. Ну, а меня он знал лично. Тогда он понял, что ему не скрыть кто он, и что он. Он понял, что его выкрали не по ошибке. После этого стал говорить. Сведения о минировании он дал правильные?
— Конечно, иначе, вместо меня, здесь уже бы были люди Берия.
— Значит, будет работать, Андрей Дмитриевич.
— Придётся учиться говорить по-немецки. Придется Ритулю просить помочь.
— Вас давно не было!
— Война, готовились, готовились, а всё равно неожиданно.
— На фронте были? Как там, реально, а то у нас тут сплошные фанфары!
— Где-то соответствует действительности. Мои предположения, что без господства в воздухе, немцы воевать не смогут, полностью оправдались. Ну и ваши ракеты здорово облегчают работу.
— Как ваши Су-12?
— Мои? Это просто прошлый век, по сравнению с тем, что сделали Берг, Сухой, Швецов и ваш Расплетин. Время есть? Хотите посмотреть?
— Конечно! А немцу покажем? А то он вам не сильно верит!
— Можно и показать, но лучше предварительно позвонить Берия.
— Вы – правы!
Я позвонил Берия, мы с ним давно не встречались. И он сказал, что он тоже хочет взглянуть, чем я англичан напугал. Мы с Сергеем Павловичем, Вернером, переводчиком и двумя охранниками фон Брауна поехали на Центральный аэродром. Хорошо, что машина большая. Пришлось подождать Лаврентия Павловича. Он меня обнял, и тепло поздравил со второй Звездой, и с новым званием. Посмотрел на фон Брауна и кивнул ему в знак приветствия. Нас пропустили на аэродром, и мы подъехали к стоянке 'Су-12мд'. Но меня он посадил в свою машину.
— Будете использовать его?
Я передал слова Королёва. Берия рассмеялся и что-то сказал по-грузински, а затем перевёл пословицу, что если у змеи выдрать жало, и поить молоком, то она мышей ловить будет.
— Ладно, пусть работает!
Я открыл обе машины, и, Королёв и Берия более получаса их рассматривали, расспрашивали меня. Переводчику мы сказали пока ничего не переводить, и фон Браун с охранником осматривал самолёт снаружи. Затем Королёв вылез из кабины, и подозвал Брауна с переводчиком. Он залез в кабину, и очень заинтересованно осмотрел всё. Не задал ни одного вопроса, спустился на землю и что-то сказал по-немецки. Берия спросил у переводчика: 'Что он сказал?'
— Сказал: 'Зачем этот дурак начал с русскими войну!'
— Переведи ему, что Гитлер с 18 июня прошлого года знал, что у нас есть этот самолет!
— Не понимаю, — ответил фон Браун, — я считал его умнее. Маршал! Я вам прощаю вот это! — и он показал на синяк, — это мне за мою слепоту и мою глупость. Я поставил не на ту лошадь.
Берия расхохотался.
— Андрей Дмитриевич! Спасибо тебе! И за самолёт, и за экскурсию! Пойдём со мной. А вы езжайте! Я довезу Андрей Дмитриевича.
В машине он закрыл нас от водителя и сказал:
— Андрюша! На этом – всё! Никаких вылетов, никаких фронтов, и сегодня же переезжаете с Маргариточкой и семейством на правительственную дачу. И ни шагу без охраны. Я в СССР отвечаю за безопасность. Иосиф Виссарионович в курсе этого. Он нас ждёт.
Мы приехали на дачу Сталина. Сталин и Берия несколько минут разговаривали по-грузински, затем извинились за это передо мной, и мы прошли в кабинет Сталина.
— Я отругал Лаврентия, за то, что он сказал тебе то, что я хотел тебе сам сказать, Андрей. Войну мы, считай, выиграли, и выиграли потому, что у нас был ты, а у них тебя не было.
Я попытался открыть рот, но Сталин резко оборвал меня:
— Молчи! Мальчишка! Без тебя много тех, кто скажет, что это я выиграл войну. Да, я её выиграл, потому, что поверил тебе и в тебя. Потому, что ты доказывал свою правоту всегда делами. Болтунов у нас много! Очень много! А завистников, ещё больше. Ты умудрился не влезть ни в политику, ни в склоки, ни в грязь. Ты просто делал эту победу. Завтра зайдешь в наградной отдел и получишь орден 'Победы' за номером 1. Указ я уже подписал. Тебе, Жукову и Тимошенко. А теперь, Андрей, придётся лезть в самую грязь. Ты был моей правой рукой все эти четыре года в военном деле. Теперь на тебе ещё более трудная задача: мир.
Главная опасность – это троцкизм. И тебя, и меня, после моей смерти, будут обвинять во всех смертных грехах, и, главное, в том, что мы не захватили весь мир. А тебя, за то, что ты остановил эту войну, вообще к стенке приставят. Дай им только волю! Я же помню, как ты Кулика остановил! Ты думаешь, он тебе это простил? Жуков? Жуков – барин. И замашки у него барские. Вот ему, — он показал на Берия, — можешь доверять. Я бы ему это дело поручил, да горяч он больно, и врагов у него не меряно. Одно плохо, молодой ты ещё, в партии всего три года. В ЦК тебя не провести, пока. Но я попробую. В общем, так, после моей смерти, или когда я скажу, займёшь моё место. Понял?
— Понял.
— Жить будете на моей дальней даче в 'Семёновском'. Людей ты подбирать умеешь, ты справишься. Ну, а должность, должность мы тебе придумаем. Т. ч. сегодня у тебя переезд, а завтра жду тебя в Кремле. У нас теперь соседние кабинеты. Позвони домой и пригласи жену с детьми сюда. Я хочу их увидеть. И есть о чём поговорить с Маргаритой. Потом пообедаем вместе, Андрей.
