Она встала из кресла, каждой складкой своего платья излучая презрение.
— Значит, по-вашему, мне не стоит и пытаться? Продолжайте же! Скажите, что это опасно, что это сплошное надувательство. Вы дурак! Я знала все до того, как пришла к вам.
— Вы знали...
Они застыли в напряженном молчании, пристально глядя друг другу в глаза.
— А теперь и вы знаете,— И она вдруг задала вопрос, который он сам себе задал каких-нибудь полчаса назад: — Где теперь ваша преданность?
— Мисс Сайлон, я пришел, чтобы сказать вам...
— Ничего не надо говорить,— оборвала его женщина,— Идите домой и забудьте обо всем. Так куда удобнее. Былой преданности, конечно, не вернуть, но жить будете спокойно. А главное — долго.
— Не пытайтесь меня запугать...
— А я и не пытаюсь, Блейн, просто предупреждаю. Стоит Фаррису прослышать о том, что вы в курсе, и можете считать себя покойником. А намекнуть об этом Фаррису для меня раз плюнуть.
— Но Фаррис...
— Что, он тоже беззаветно предан гильдии?
— Нет конечно. Я не...
Об этом даже думать смешно. Преданный Пол Фаррис!
— Когда я приду в Центр,— сказала она спокойным ровным голосом,— мы продолжим нашу беседу так, словно этого визита не было. Вы лично проследите за тем, чтобы моим заказом занялись без проволочек Потому что иначе Фаррису кое о чем доложат.
— Но почему вы так настойчиво стремитесь погрузиться в сон, зная, чем это грозит?
— А может, я из Развлечений. Вы ведь не обслуживаете Развлечения, верно? Недаром вы утром так выпытывали, из какой я гильдии. Вы боитесь Развлечений, боитесь, что они своруют ваши сновидения для своих солидиографий. Как-то раз они уже попытались, и с тех пор вы постоянно начеку.
— Вы не из Развлечений.
— Но вы же сами так предположили сегодня утром. Или все это было игрой?
— Игрой,— покаянно признал Блейн.
— Сейчас-то вы уж точно не играете,— холодно сказала она,— Вы напуганы до потери пульса. И правильно: вам есть чего бояться.— Она с отвращением взглянула на него и добавила: — А теперь выметайтесь!
Фило не встретил его у ворот. Пес выскочил из кустов, звонким лаем приветствуя Блейна, только когда машина, свернув на подъездную дорожку, остановилась у дома.
— Хватит, Фило! — угомонил собаку Блейн,— Молчать! Он вылез из машины; притихший пес подбежал и остановился рядом. Такое безмолвие царило кругом, что было слышно даже, как собачьи когти постукивают о бетонное покрытие дорожки. Дом казался огромным и темным, хотя за дверью горел свет. Странно: ночью дома и деревья всегда выглядят больше, чем днем, словно с наступлением темноты приобретают какие-то иные размеры.
На тропинке у кого-то под ногой скрипнул камешек. Блейн обернулся. Возле дома стояла Гарриет.
— Я ждала тебя,— сказала она,— Думала, ты уже никогда не придешь. Мы с Фило ждали, ждали...
— Ты меня напугала. Я считал, что ты на работе.
Она шагнула вперед, свет от лампы над дверью упал ей на лицо. На ней было декольтированное платье с искорками, на голове — блестящая паутинка вуали. Казалось, она вся окутана мириадами мерцающих звездочек.
— Здесь кто-то был,— сказала она.
— Кто?
— Я подъехала к дому с задней стороны. У передней двери стояла машина, Фило лаял. Я увидела, как из дома вышли трое, они тащили за собой четвертого. Он сопротивлялся, отбивался, но они выволокли его и запихнули в машину. Фило бросался на них, но они так спешили, что даже не замечали его. Сначала я подумала, что они тащат тебя, но потом разглядела, что это какой-то незнакомый мужчина. Трое были в форме охранников. Я испугалась. Выехала и рванула на шоссе...
— Погоди минуточку,— прервал ее Блейн,— Ты слишком торопишься. Успокойся и расскажи...
— Потом, позже, я подъехала к своему дому, выключив фары, и оставила там машину. Прошла через лес и стала тебя ждать.
От скороговорки у нее перехватило дыхание, и она замолчала. Блейн приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал. Она оттолкнула его руку.
— Сейчас не время!
— Для этого всегда время.
— Норм, у тебя неприятности? Кто-то охотится за тобой?
— Возможно.
— А ты стоишь здесь и лезешь ко мне с поцелуями!
— Я как раз пытаюсь сообразить, что мне делать.
— И что надумал?
— Пойду навещу Фарриса. Он меня приглашал, а я и забыл.
— По-моему, ты забыл, о чем я тебе рассказала. Охранники...
— Это не охранники. Они просто одеты в форму Охраны.
Норман Блейн вдруг ясно увидел всю картину целиком — словно разрозненные куски мозаики сложились в единое целое. Все несообразности, мучившие его с утра, заняли в этой картине свое место и обрели определенный смысл.
Сначала был липучка, вцепившийся в него на стоянке; затем Люсинда Сайлон, заказавшая сновидение, исполненное покоя и достоинства; потом Гиси — мертвец за обшарпанным столом; и, наконец, «размороженный» — человек, проживший пять столетий в обществе, которое не имело представления о выгоде.
— Но Фаррис...
— Мы с Полом Фаррисом друзья.
— У Пола Фарриса нет друзей.
— Вот такие! — Блейн вытянул вперед два крепко прижатых друг к дружке пальца.
— Я бы на твоем месте все же поостереглась.
— Начиная с сегодняшнего дня мы с Фаррисом в одной упряжке. Гиси умер...
— Я знаю. Но какая связь между его смертью и вашей с Фаррисом внезапной дружбой?
— Перед смертью Гиси назначил меня начальником Архива.
— Ох, Норм, я так рада!
— Я надеялся, что ты обрадуешься.
— Но я не понимаю, что происходит. Объясни мне. Кто этот человек, которого тащили охранники?
— Я же тебе сказал — они не охранники.
— Кто он? Не увиливай от ответа.
— Беглец. Человек, удравший из Центра.
— И ты его укрывал?!
— Ну, не совсем...
— Норм, почему кто-то вообще мог удрать из Центра? У вас что, заключенные там сидят?
— Он «размороженный».
Блейн тут же понял, что сболтнул лишнего, но было уже поздно. Глаза у Гарриет загорелись знакомым блеском.
— Эта история не для печати,— сказал он,— Если ты используешь...
