Сказки Золотого века

него и медленно проговорил:

Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
        Но Соломонов сын,
Не мудр, как царь Шалима, но умен,
       Умней, чем жидовин.

Тот храм воздвиг и стал известен всем
        Гаремом и судом,
А этот храм, и суд, и свой гарем
        Несет в себе самом.

- Дьявол! - Мартынов убегает, но, вместо смеха, все замолкают, в самом деле, это удар такой силы, что вынести невозможно.

Однажды после вечера у Верзилиных Лермонтов и князь Трубецкой вышли в ночь, сияла луна; тут показался Васильчиков, возвращавшийся домой от генеральши-вдовы Мерлини, он вслед за Мартыновым стал бывать у нее.

- А вот князь Ксандр! - произнес Серж, называя Васильчикова по кличке, данной ему Лермонтовым.

- Ну, что ныне выдал наш поэт? - князь Васильчиков громко спросил, и его голос гулко разнесся в тишине ночи.

- А вот что! - Лермонтов отреагивал незамедлительно. -

Велик князь Ксандр, и тонок, гибок он,
      Как колос молодой,
Луной сребристой ярко освещен,
      Но без зерна - пустой.

- Но колос молодой еще созреет, нальется соками и зерном, - отвечал князь Васильчиков не без вызова в голосе.

- А кто сомневается? - расхохотался Лермонтов и отправился восвояси. - Прощайте! Добрых снов.

И снова за карточным столом, когда князь Васильчиков, сделав какую-то оплошность, выругался, Лермонтов взял мел и вывел на зеленом сукне:

Наш князь Василь -
    Чиков - по батюшке,
Шеф простофиль,
    Глупцов - по дядюшке,
Идя в кадриль
    Шутов - по зятюшке,
В речь вводит стиль
    Донцов - по матушке.

Князь Васильчиков попытался тотчас все стереть руками и не на шутку обиделся на Лермонтова, который достал всех его родных, людей известных, от отца до дяди, генерал-губернатора Москвы, которого государь в нарушение обычая, без воинских заслуг, сделал светлейшим князем.

Столыпин ужаснулся:

- Мишель, чем ты занимаешься? Нечем занять ум?

- Вот именно!

- Пиши!

- О чем? Да пора нам в отряд, может быть, свист пуль развлечет меня. А пока вот что, - Лермонтов весь встрепенулся, - обойдемся без нашего затейника Голицына, а сами зададим бал для пятигорской публики!

- Сами?

- Молодежь, - так родилась идея бала, подхваченная в самом деле молодежью.

ГЛАВА XIV Бал у грота Дианы. Сон. Послесловие

1

Приглашения участвовать в подписке на бал получили, разумеется, знакомые и знакомые знакомых, с условием, что они приведут на бал не кого угодно, а из общих знакомых, то есть из круга избранных из жителей Пятигорска и семейств из России, съехавшихся в то лето до 1500. Задумано было устроить не просто танцы, какие еженедельно происходили в зале ресторации, а нечто небывалое, празднично прекрасный пикник-бал. Все приготовления делались в доме Чиляева у Лермонтова со Столыпиным. Центральным местом для бала был выбран грот Дианы, который следовало разукрасить всячески и осветить, для чего наклеили до двух тысяч разных цветных фонарей. Как рассказывает один из участников, 'Лермонтов придумал громадную люстру из трехъярусно помещенных обручей, обвитых цветами и ползучими растениями, и мы исполнили эту работу на славу. Армянские лавки доставили нам персидские ковры и разноцветные шали для украшения свода грота, за прокат которых мы заплатили, кажется, 1500 рублей; казенный сад - цветы и виноградные лозы, которые я с Глебовым нещадно рубили; расположенный в Пятигорске полк снабдил нас красным сукном, а содержатель гостиницы Найтаки позаботился о десерте, ужине и вине'.

Один из декабристов Н.И.Лорер, переведенный в 1837 году из Сибири рядовым Тенгинского пехотного полка, в 1840 году произведенный за отличие в боях в прапорщики, оказался заинтересованным и грустным зрителем веселья гвардейской молодежи. 'Составилась подписка, и затея приняла громадные размеры, - пишет он в воспоминаниях. - Вся молодежь дружно помогала в устройстве праздника, который 8