Когда мы встретимся

27 апреля: студия ТВ-15.

P.S. Смысл у зевоты, конечно же, есть. Зевок проветривает мозг: воздух поднимается по носовому проходу и прогоняет сонливость.

Записка была на той же жесткой высохшей бумаге, что и две первые.

Сегодня в три: ранец Колина. Я ума не могла приложить, что это значит и откуда ты знаешь Колина.

Рождество: удачного времора. Это явно связано с моей книгой. Времор — это путешествие в пространстве, времени или в том и другом вместе. Это тот самый путь, каким Мег попала на планету Камазоц, где томился в плену ее папа. Но при чем тут Рождество?

«27 апреля: студия ТВ-15». 27 апреля — это день рожденья Ричарда. Но, конечно же, тогда, в декабре, я еще и слыхом не слыхала про студию ТВ-15. Ведь мама получила открытку с приглашением на съемки «Пирамиды» всего пару недель назад.

Наверное, больше всего меня напугал постскриптум. Я сразу вспомнила день, когда ударили Сэла. День, когда я несла из школы плакат про тайны науки.

Я читала и перечитывала записку, пока у меня не закоченели пальцы и не пришлось снова спрятать руки в карманы. Я ничего не понимала. Точнее, понимала только одно: ты за мной следить. И я не имела ни малейшего представления, кто ты такой. И чего ты хочешь.

Я была уже в двух шагах от гаража, когда из железной двери показался Маркус.

На этот раз, кроме армейской куртки, на нем были перчатки и шапка, закрывающая уши.

Я думала, что он, как обычно, сделает вид, что не заметил меня, но он помахал мне рукой и пошел со мной рядом.

То, в чем нет никакого смысла

До Бродвея мы с Маркусом шли молча. Я думала.

— У меня вопрос, — сказала я наконец.

— Давай.

— Допустим, я строю машину времени. — Я ждала, что он рассмеется, но он сосредоточенно кивнул. — И допустим, я хочу отправиться в прошлое, точнее в прошлую среду. Допустим, я хочу сходить в кино, пока другая я сидит в классе.

— Допустим.

Я выдохнула белое облачко пара.

— Но я же не могу попасть в прошлую среду, пока я в нее не отправлюсь, так? В смысле, я же не узнаю, попала ли я туда, пока я туда не попала, так?

— Так. Сама ты не узнаешь, попадешь ли туда, пока ты туда не отправишься. Если, конечно, ты не встретила саму себя на улице. Или, например, можно спросить билетера. — Он говорил совершенно серьезно.

— Что?

— В кинотеатре. Ты же в кино собралась? Можно спросить билетера, была ли ты там. И тогда мы узнаем, попадешь ты туда или нет.

— Но я же еще не отправилась! Я даже еще не построила машину времени!

— Ну и что? Неважно, когда ты отправишься.

Важно, попадешь ты туда или нет. Стоп, нет, беру свои слова обратно. Важно, когда ты отправишься. Потому что если ты отправишься только через пятьдесят лет, то, даже если ты там побывала, билетер тебя все равно не узнает.

— Почему? Не понимаю.

— Ну смотри. Допустим, ты доделаешь свою машину времени через пятьдесят лет. Тебе тогда будет…

— Шестьдесят два, — подсказала я. Мы стояли напротив школы и ждали, пока сигнал светофора сменится на зеленый. В школу со всех сторон стекались дети, обмотанные шарфами, в шапках, натянутых на уши.

— Хорошо. Тебе шестьдесят два года, ты кряхтя забираешься в свою машину и отправляешься в прошлое — в среду какого-то там декабря 1978 года. И идешь в кино. Кого, спрашивается, увидит билетер? Шестидесятидвухлетнюю бабусю, правильно?

— Правильно, — подтвердила я. До сих пор все звучало логично.

— Поэтому, если мы сегодня пойдем в кинотеатр и спросим билетера, видел ли он тебя там в прошлую среду, он ответит «нет». Потому что его здравый смысл говорит ему, что ты — это не та бабуся шестидесяти двух лет, а та бабуся — это не ты. Поняла?

Я помотала головой.

— Если мы спросим его сегодня, он меня в любом случае там еще не видел. Меня там еще не было. Я не могла там побывать, потому что я еще не вернулась.

— Подумаешь! — раздалось у меня за спиной. — Не так уж это и сложно.

Я резко обернулась и увидела Джулию в длинном пальто. Она стояла прямо за нами, ожидая зеленого сигнала светофора.

— Ты ведь про ту книжку, да? — спросил меня Маркус, не обращая никакого внимания на Джулию. — Про то, что они должны были увидеть сами себя, как они приземляются на капустной грядке?

Я промолчала. Я не желала, чтобы Джулия слушала наш разговор дальше.

— А ты подумай об этом по-другому, — продолжал Маркус, не замечая пристального взгляда Джулии. — Время — это не прямая линия, которая тянется от нас в одном и том же направлении. Это… в общем, время — это просто идея, концепция…

— Вот послушай, — встряла Джулия. — Если ты правда хочешь понять, о чем он, я тебе сейчас объясню.

Великолепно, подумала я. Сейчас Джулия объяснит нам природу времени. Браво.

Я повернулась к ней:

— Отлично. Ну, вперед.

Она сняла одну перчатку — красивую, пушистую, бледно-желтую — и сорвала с пальца кольцо.

— Я себе это представляю вот так, — сказала она и подняла кольцо вверх. Кольцо было золотое, усеянное по кругу… неужели?

— Это что, бриллианты? — спросила я.

Она нетерпеливо дернула плечом.

— Алмазные осколки. Ты слушай. Каждый момент времени — как бриллиант на кольце. Представь, что это кольцо бесконечно огромное и все усеяно бриллиантами, и каждый бриллиант — это один момент. Усекла?

Маркус не говорил ни слова — просто смотрел на нее.

Я расхохоталась:

— Время как кольцо с бриллиантами! Наконец-то все стало ясно. Спасибо за лекцию.

— Ты можешь помолчать и послушать спокойно? Если ты изобретешь способ переноситься в другое время — например, с помощью телепортации, — то для этого тебе придется каким-то образом воссоздать свои атомы, то есть заново создать, а не переместить физически; это будет сложно…

— Может, эту часть пока опустим? — перебила я. — У меня зуб на зуб не попадает. — Мы все еще