провёл ладонью по подбородку, вгляделся и, выплёскивая в крике весь свой страх и непонимание происходящего, заорав что-то нечленораздельное, схватил рукоять сабли и рубанул перед собой слева направо. Малый отход, левая нога идет плугом, удар горизонтальный, кончик лезвия замирает у губ кричащего, заставляя его заткнутся.
— Ты решил напугать меня криками, Володя? И что это за нелепое размахивание оружием, ты саблист или колхозник на сенокосе?
Саблист. Выполненный им «сенаторский» удар был неплох. Руку удержал, не пронёс, клинок повернул правильно, вверх, толчком ноги вернул тело в начальную позицию. Но слишком медленно. Захлёст клинка, обводной финт и жалобно звякнув, сабля противника отлетает в сторону. Отхожу в сторону, жду, когда он поднимет клинок. Холодно, с таким противником даже не разогреешься. И чему их только в секции учат? Хм, чему-то учат. Неплохо выполненный «отцовский» удар — горизонтальный в корпус, а вот «рефенедарский» — вертикальный от левого плеча наискосок, он смазал. Отвод, моя кисть проворачивает Али обухом к верху и подбрасывает клинок противника. С рукоятью я чуть перестарался — слишком рифленая, сидит хорошо, но проворачивается с задержкой. Ничего, этот недостаток мы восполним скоростью. Снова короткий укол в подбородок. Пальцы я ему не рублю, в корпус и по ногам не бью — на шее у Пугина намотан шарф и все красные горячие капли полностью впитывается в шерсть, а вот его помесь дублёнки с полушубком кровь впитывать так не будет. Резкий удар «напёрстка» рукояти по большому пальцу и Мари снова оказывается на снегу. Пугин смотрится жалко, дышит тяжело, его бледное лицо в крови, в глазах страх и беспомощность.
— Подними оружие, Володя и ответь мне на вопрос.
— Какой!? Какой вопрос, гад? Да что тебе от меня надо?!
— Простой вопрос, Володя, очень простой.
Али недовольно лязгает, отводя колющий удар в живот. Снова боковой горизонтальный, верхний финт, моя «восьмёрка» и жесткий отбив верхнего «тесачного». Клинок звонко вибрирует в ладони, передавая мне своё недовольство. Прости, Али, но он мне пока нужен живой. Он должен мне ответить.
— Кто подсказал тебе, Володя твои слова и поступки? Кто сделал тебя такой сволочью? Имя, Володя, скажи его имя, и я отпущу тебя.
Вру, конечно, но Пугин готов верить сейчас всему. Вообще, человек перед лицом смертельной опасности становиться очень доверчивым и готов верить всему и во что угодно. Нехорошо этим пользоваться, но рационально. Маленькое сердечко моего мальчика бурно протестует против этого хренового поступка, но моё дряхлое циничное Я, что-то ему успокаивающе шепчет на ухо и он уходит куда глубоко в душу, оставляя алеть от стыда мои щёки и уши. За это, Володя, ты мне тоже ответишь.
Звали наставника и вдохновителя комсомольского вожака Сергеем Евгеньевичем Смирновым, и являлся он сотрудником пятого управления, так называемой «пятки». Звание у него было капитан, работал он в той самой конторе, кою я очень уважал и вполне сознательно опасался. Нет, в органах МВД тоже есть волкодавы, но, как бы это сказать, честнее и проще они что ли, не такие коварные и изощрённые противники. Им легче, у них на той стороне невидимого фронта разрозненные орды неумных грабителей убийц и единичные достойные противники, представленные дельцами и авторитетами преступного мира, а вот у «комитетчиков» всё гораздо сложнее. Враг иногда не только не ведом, но его бывает, и нет. Так что мозг офицера Комитета Государственной Безопасности, а особенно пятого управления иногда кипит и бьёт гейзером нездоровых фантазий. Они ведь и сектантами занимаются, людьми в своём фанатизме страшноватыми и по-звериному хитрыми и скрытными. Но сектантов у нас в городе не было, и капитан искал точку приложения для своей энергии и жажды деятельности. Всё уже было поделено и особенного выбора для поля деятельности бывшего столичного офицера не было. Иначе, Сергей Евгеньевич бы не пошел на столь сомнительную авантюру с комсомольской дружиной в качестве карающего меча правосудия. А если бы ребятки вошли в раж и убили в праведном пылу кого-то? Сумел бы Сергей Евгеньевич скрыть своё участие и направляющую длань? Очень сомневаюсь. Так что, Сергей Евгеньевич вряд ли вы будете поднимать шум из-за пропажи вашего клеврета, и я избегну наказания за своё преступление. Преступления? Когда я успел? Да вот недавно совсем, минут тридцать назад я убил Владимира Пугина и в этом совершенно не раскаиваюсь.
Да и что мне оставалось делать? Поговорить с ним? Ну, допустим, поговорил. Как думаете, он бы оставил меня в покое? А вы благородно оставляете в покое сдавшегося вам на милость врага или….. Есть такой, научно доказанный, выверт человеческой психики — демонстрируемая жертвой слабость вызывает мало преодолимое желание насилия. Про калеку я уже ранее говорил. Попугать его блеском стали и отпустить, чтобы он всем рассказал о маньяке — недоростке с саблей? Нет, уж увольте. О хоббитах тут ещё не все слышали, так что единственной кандидатурой на эту роль был бы я. Жаль, разумеется, его папу и маму, но свою маму и своих сестрёнок мне было жальче. Одно скажу — умер он быстро, не мучился, и закончим на этом.
Я вытер пот со лба и критически осмотрел проделанную работу. Снег, насыпанный в полынью, куда я столкнул тело, уже намяк и потемнел и скоро превратится в лёд. Глубина тут приличная, течение сильное и тело отнесёт достаточно далеко, что бы суметь привязаться к этому месту. Завтра обещали снегопад, погода будет по-прежнему морозной и пробитая мной дыра во льду исчезнет меньше чем за сутки. Так, теперь подобрать и отнести коловорот с пешнёй и вернуться обратно с метлой — буду следы заметать, г-хм. Сабли я возьму с собой, для них мною уже приготовлено укромное место. Тяжело будет нести вмести с пешнёй и коловоротом и это не совсем верный поступок, но, по моему глубокому убеждению, если я бы их утопил в тёмной воде, то по отношению к клинкам это было бы, по меньшей мере, нечестным. И так на душе скребут кошки, муторно, противно, погано — нужное подчеркнуть. Это я иду не той дорогой. Я, а не Пугин. И то, что произошло на стылом берегу реки еще один шаг по неверному пути. Нужно сворачивать, так как вернуться уже не получиться.
Ну, вот и всё. Всё собранно, метла разобрана на прутики и их ворох заброшен во чрево стального монстра. Чехол с саблями на плече, скрутка с рыболовными инструментами колотит меня по бедру, и шумно отдуваясь, я медленно поднимаюсь к выходу из карьера. Думается мне, что контрольную за четверть я пропущу — на всякий случай мне нужно лечь на дно, а лучше чем заболеть, варианта не придумывается. И вообще, неплохо было исчезнуть из города. Надолго. Но вот родственников у нас в других городах нет, а зимние каникулы уже прошли. Значит надо…. Я даже хмыкнул от посетившей меня мысли, есть что-то в этой идеи неожиданное. Зиме скоро конец, весна пролетит незаметно, а летом криминальный элемент Сова уедет в пионерский лагерь на все три смены, как обычный советский школьник и там изменится. Станет перерожденцем. Логичное продолжение неверно выбранного вектора — вначале попаданец, потом перерожденец. Стыдно, аж плеваться хочется от презрения к себе. Дело и мои люди не пострадают — Длинный вполне справляется, а инструкции я ему оставлю. Да и приедет ко мне, если что, пряников привезёт. Что нибудь посоветую. Слишком резко рвать, по живому, не следует — может снести отдачей бестолковую голову. А тем временем, за лето, может быть, и забудут обо мне. Надежда призрачна, как тающий кусочек слюды, но в лагерь я всё равно поеду — пионер я или не пионер, в конце-то концов?!
Глава четвёртая
Провожали меня в пионерский лагерь только мама и солнышки-сестрёнки. Ни кого из моих ребят на плохо заасфальтированной площадке Дворца имени Ленина, где собирались уезжающие и провожающие, не было. В пыльных колючих кустах, что тянулись добавочной оградой вдоль чугунных решеток забора, тоже никто не прятался. Я так решил — только мама и близняшки. Длинный же упрямо настаивал на грандиозном шоу под названием «Проводы многоуважаемого Совы в пионерский лагерь». Выдвигал разнообразные доводы, с азартом парировал мои контрдоводы и, озвучивая свои фантазии, почти договорился до факельного шествия, кумачовых транспарантов и многочисленной толпы моих фанатов, скандирующих что-то восторженное, неразборчивое, но очень громкое. Аргументировал он необходимость подобного помпезного действа очень просто и не замысловато — пацаны в лагере не только с нашего района, есть дерзкие чужаки. А они и наехать могут по беспределу и кроме этого, возможны другие, разные
