предложил ей разбавить мужскую компанию в ресторане — Миклашевский отмечал какое-то событие в кругу друзей. Было пятеро мужчин, в том числе и полковник Горохов. Но Горохов почти сразу ушел, а следом и остальные. В тот вечер Иван Севастьянович опять повез ее домой. И снова завел разговор о любви. Обнял ее, полез целоваться. Ну не бить же начальство по лицу, не царапать же ногтями лицо руководства?
— Я с первого взгляда, как тебя увидел, потерял голову, — шептал Миклашевский, задыхаясь от страсти.
Водитель делал вид, будто внимательно наблюдает за дорогой.
На следующий день Иван Севастьянович снова держал себя так, словно забыл о произошедшем накануне. Хотя ничего и не было, поцелуи, и только.
Накануне вечером она вбежала в квартиру, боясь, что Бережной посмотрит на нее и обо всем догадается. Но Евгения дома не было. Он появился лишь в два часа ночи, и от него сильно пахло шампанским. Перед тем как лечь в постель, в которой притворялась спящей Вера, муж долго плескался в душе, а потом осторожненько, стараясь не разбудить жену, пробрался под одеяло и затих. Вера боялась, что Бережной сейчас обнимет ее, поцелует, а у нее не получится ему ответить, потому что незадолго до этого целовалась с Миклашевским. Но Женька быстро заснул, и Вера лежала, думая о том, какая она плохая жена.
Миклашевский не то чтобы не нравился ей. Как раз наоборот. Полковник высок и плечист, один из тех мужчин, на которых заглядываются женщины, чувствуя в них силу и уверенность. Он и был сильный и уверенный в себе мужчина. И внимательный руководитель — никогда не орал на подчиненных, не унижал. По крайней мере, при Вере. Но Вера не любила его. А потому, уже засыпая, подумала, что завтра с утра, а может, не с утра, но в течение дня обязательно увидится с Иваном Севастьяновичем и объяснит ему, что замужем, что любит мужа и не собирается обманывать его. Так она решила и сразу заснула. Хотя нет, не сразу, потому что еще успела вспомнить: а ведь мужа-то тоже не любит. И, кстати, стоило спросить Женьку, где и с кем тот пил шампанское до двух ночи, отключив мобильный телефон.
Утром, конечно, Вера не встретилась с Миклашевским. Вообще не видела его ни в этот день, ни на следующий. Когда наконец столкнулась с полковником в столовой управления, просто кивнула. А перед Новым годом случилось то, что должно было случиться.
Наступление праздника отмечали всем коллективом в ресторане. Иван Севастьянович танцевал с Верой. И не только с ней, опять, для конспирации, приглашал других сотрудниц. Но во время очередного танца шепнул ей, чтобы никуда после банкета не исчезала, потому что опять довезет ее домой и сдаст на руки мужу.
— Меня не придется нести на руках, я не напиваюсь никогда, — шутливо ответила Вера. Потом зачем-то добавила: — И потом, мужа нет дома, уехал на все праздники в Москву, где у него какое-то дело.
Насчет своей стойкости к алкоголю она просчиталась, и то, что случилось позже, произошло как бы вне ее сознания. Нет, она все осознавала и не забыла потом ничего, но уж как-то естественно это случилось. Причем у нее дома. Иван Севастьянович дышал хрипло и громко, хлопал ее ладонями по бедрам и ягодицам, сам вздрагивал при этом, словно хлестали его, задыхался и сжимал в кулаках ее волосы. Вера задыхалась тоже, спеша куда-то, и не понимала, нравится ей то, что с ней делают сейчас, или нет. Муж был осторожным, ласковым в постели, а полковник Миклашевский грубым и властным. Потом он уснул на спине, не прикрыв наготы.
Вера поднялась с кровати и направилась на кухню. Открыла холодильник и достала бутылку шампанского. Открыла вино, наполнила бокал и начала размышлять. Конечно, то, что она сделала, очень плохо по отношению к мужу. Однако, с другой стороны, разве у нее есть уверенность, что Евгений не бегает налево? Уверенности не было. И все-таки до сих пор Вера считала, что сама-то не сможет изменить мужу, потому что тогда перестанет себя уважать. Но вот же, изменила, и уважение к себе никуда не делось. То есть где-то в глубине царапала мысль, что не стоило этого делать с начальником, но если подумать, то чего уж там, случилось и случилось. Может быть, и не повторится больше. А раз так, то надо забыть обо всем, в том числе и об угрызениях совести. Совесть просыпается, когда винишь себя в чем-нибудь, совершенном по отношению к человеку, который не заслужил измены или подлости. Но если муж изменял, то, значит, к нему вернулось то, что он делал по отношению к ней.
Вера сделала глоток шампанского, скривилась и отставила бокал. Ладно, потом выпьет, позже, и вино уже не будет казаться отвратительным и горьким. Ну, не предполагала она своих будущих измен, это ведь не означает, будто их не будет никогда. К тому же это был просто секс. Подумав так, Вера напряглась. «Надо же, я так спокойно разделяю секс и любовь. Выходит, никогда не любила Бережного, и все, что происходило между нами в постели, было без любви. А раз так, то чем нынешняя ночь отличается от всех предыдущих? Только тем, что у меня есть штамп в паспорте. Чего ради я должна быть верной женой человека, которого не любила и не люблю? Да, мы живем с ним — как двое друзей, как сокурсники, которые сошлись во время учебы. Но то время прошло, и эти два человека уже ничего не могут дать друг другу, но продолжают жить вместе, обманывая себя и весь мир».
В коридоре прошлепали босые ступни. На пороге кухни появился голый мускулистый Миклашевский. Пригладил ладонью взъерошенные волосы.
— А чего это ты одна? Мне тоже шампусика плесни.
Вера поднялась за вторым бокалом, нисколько не стесняясь того, что на ней тоже нет никакой одежды.
— Если тебя мучает совесть, — неожиданно произнес Иван Севастьянович, — типа того, что мужу изменила, забудь. Все рано или поздно так делают. А те, кто не решился, жалеют потом. Хотя, может, и не жалеют, но жизнь у них все равно пресная. И потом, кто может судить другого? Только тот, кто сам без греха.
Он опустился за стол, взял бокал, залпом выпил. Вытер губы тыльной стороной ладони и сказал:
— Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время любить и время ненавидеть, время жить и время умирать.
— Вы это к чему? — не поняла Вера.
— Во-первых, не «вы», а «ты» — за пределами управления, естественно. А во-вторых, мы сами отвечаем за поступки, которые совершаем. А потому бо?льшим преступлением будет, если мы отбросим в сторону, словно камень, то, что нам сейчас необходимо, а потом отправимся собирать камни и не найдем ни одного.
Что именно хотел сказать Миклашевский, тогда Вера не поняла. Вероятно, имел в виду что-то личное. У него ведь была семья, дочь и жена, школьная учительница.
Вероятно, он любил Веру в тот момент, когда произносил слова про камни. А возможно, его накрыла страсть. Но все равно закончилось это подлостью.
Когда Иван Севастьянович охладел к ней, Вера не помнила уже. Они продолжали встречаться, но их встречи стали походить на обязательные ночные дежурства. Миклашевский повторял одни и те же фразы о любви и в постели делал одно и то же, с той же выученной когда-то показной страстью.
Глава 3
Того, что ей предложат стать участковым инспектором, Вера не могла и предположить. Но начальник районного управления объяснил, что другой должности для нее нет — таково распоряжение кадровика. К тому же, по мнению нового начальника, Вере необходимо общение с простыми людьми, чтобы узнать их жизнь, чаяния и настроения. Судя по всему, ему доложили об отношениях между Бережной и ее прежним начальником.
Участок, который достался Вере, был не совсем уж незнакомым. Здесь находился ее дом, так что некоторых людей из проживающих здесь тысяч она знала. Многие знали и ее, причем даже не догадываясь, что она служит в полиции. Теперь узнают, потому что надо будет постоянно носить форму, совершать обходы территории и общаться с жителями микрорайона.
Прежний участковый передал ей журналы приема граждан и заявлений. Показал альбомы с
