стоявшие группами возле стен, и женщины, сидевшие на скамейках, — все присоединились к пению. Тяжелые башмаки яростно отбивали такт. Было весело и празднично.
Минни Джиллард думала о том, что чувствуют сейчас другие женщины, которых тоже вышвырнули на улицу из собственного дома. Так же ли это подкосило их, как ее? Ей вспомнились пышно цветущие деревья за оградой фермы, и она подумала о людях, которые выжимают соки кз других людей, живут их трудом. Она поискала глазами миссис Смит. Боб Смит работал теперь поденщиком у Тригиерана одной из его ферм, а миссис Смит с ребятишками перебралась к своей матери, которая держала лавку в Ялла — Уинди. Лонг Барнхэм нанялся на постройку плотины где?то в недавно освоенной местности. Его жена и ребятишки поехали вместе с ним и жили в хибарке из валежника и дерюги.
Миссис Смит — Минни наконец отыскала ее, — плотная коренастая голубоглазая женщина, с темными волосами, стянутыми на затылке в тугой узел, танцевала с Пэдди МакГиннисом, кузнецом. Ее белая блузка выбилась сзади из-за пояса и весело развевалась над зеленой юбкой; красные шлепанцы Пэдди так и мелькали в воздухе: вверх — вниз, вверх — вниз! Миссис Барнхэм, изнуренная нуждой, робкая женщина с кроткими карими глазами и большими костлявыми руками сидела у стены в конце зала и кормила грудью младенца; остальные пять ее ребятишек толпились возле нее. Миссис Барнхэм следила взглядом за танцующими парами, и легкая улыбка блуждала на ее тонких губах. «В кои?то веки выберется на праздник, вот и старается ничего не упустить, — подумала Минни. — Развлечение?то даровое, а ребятишкам — большая радость».
В другом конце зала, из ресторана появился Тригиер. Двигаясь через зал, он производил на своем пути большой шум: покровительственно хлопал по спине одних, громко приветствовал других, оглушительно хохотал.
Фермеры тоже смеялись, откликаясь на его приветствия. Некоторые из них направились в ресторан выпить. Тригиер обхватил миссис Смит за талию и прошелся с ней в танце по кругу. Женщины кивали ему и улыбались. Он подхватил песню, которую напевала, танцуя, молодежь, и проревел один — два куплета.
Чудно, думала миссис Джиллард, как они могут смеяться и пить с Кристофером Тригиером? Как могут они петь и танцевать с ним? Все фермы в округе заложены и перезаложены в «Большом Западном», а Тригиер — председатель правления этого банка.
Конечно, Тригиер — богач; говорят — один из самых богатых людей в Западной Австралии. Он своего нигде не упустит. Говорят — у него вклады везде, где только можно чем?нибудь поживиться. Но свою удачливую карьеру Тригиер начал в Ялла — Уинди. Держал здесь лавку, потом купил землю — несколько тысяч акров кустарниковых зарослей — и распродавал ее по частям будущим фермерам. А теперь он депутат парламента от здешнего избирательного округа. Вот почему порой на праздниках он считает нужным осчастливить своим посещением этот городок и, явившись на ежегодный рождественский бал, ведет себя так, словно дает прием своим избирателям.
Джордж нипочем не пошел бы на бал, знай он, что тут будет Тригиер, с уверенностью подумала Минни. Он и заглянул?то сюда только затем, чтобы люди не стали говорить, что Джордж Джиллард поступает не по — соседски — даже в такой день не захотел ни с кем знаться. И, конечно, кумушки сразу начали бы судачить: Джиллардам, дескать, крышка — они даже на бал не пришли! А для Джорджа это как нож острый. Но Тригиера он ни разу не видел с тех пор, как тот отклонил его просьбу — Джордж хотел остаться на некоторое время управляющим в Веселых Озерах. Это помогло бы ему стать на ноги, тем более в урожайный год. Но Тригиер заявил, что это не в его власти: такие вопросы решает правление.
Многие фермеры в округе обращались за ссудами в «Большой Западный», полагаясь на то, что Тригиер не даст своих избирателей — земляков в обиду. Их надежды ни разу не оправдались. Тригиер всем говорил то же, что сказал Джорджу. Затем банк требовал погашения долга и посылал своего представителя снять урожай. А ведь стоимость участков теперь возросла — и это понимали все. Однако Тригиер всегда держался добродушно — покровительственно и все еще ухитрялся сохранять популярность. Про него по- прежнему говорили, что он «славный малый».
Почему? Почему фермеры пьют и болтают с Тригиером, словно добрые друзья? Не знают они его, что ли? Разве он им друг?
Эти упорные тяжелые думы порождали в сердце Минни Джиллард горечь и боль. Она слишком хорошо понимала, что за спиной Тригиера, за этими его операциями с закладными стоит преступная финансовая система, несущая разорение фермерам. Это она выгнала Джорджа из насиженного гнезда, лишила его земли, которую он сам возделал, отняла у него дом, конюшни, машины… Все их труды и надежды, годы отчаянной борьбы и лишений — все пошло прахом. Молодость потрачена даром, а теперь, когда они оба постарели и силы идут на убыль, надо начинать сначала. А к чему? Ведь все повторится снова. Как только они возделают землю и труд их начнет приносить плоды, все приберет к рукам банк и этот вот человек, который так громко хохочет и потешает слушателей своими россказнями!
— Ну что ж, пойдем? — услышала она голос Джорджа.
Он, должно быть, заметил, подумала Минни, что она совсем пала духом от всех этих дум. Минни так ушла в свои мысли, что не слышала музыки, не слышала, что говорят вокруг. С горящими от волнения глазами она сидела, нервно сплетая и расплетая пальцы. Она не могла больше этого вынести — весь этот рождественский бал, этих людей, которые пьют, смеются, поют и танцуют с Тригиером… Это казалось ей какой?то чудовищной насмешкой.
Джордж опустился на скамейку рядом с ней.
— Крепись, Минни! Крепись! — сказал он с мольбой, — Я креплюсь, — отвечала Минни.
Джордж вышел запрячь лошадей. Минни попрощалась, с теми, кто находился поблизости, и последовала за мужем, Они сели в таратайку и поехали прочь.
Они уже свернули на кремнистую дорогу, ведущую к Благодатным Холмам, где у них был свой клочок земли, пока что не обнесенный оградой, а музыка и пение еще: продолжали долетать до них:
Добрый малый, славный малый — он такой всегда!
Добрый малый, славный малый…
— Жители Ялла — Уинди благодарят Тригиера за свои закладные, — пробормотала Минни.
Джордж с горечью выругался.
— Крепись, Джордж, крепись! — сказала Минни.
— Да я… креплюсь, — проворчал Джордж. — Дело?то ведь не в одном Тригиере. Он только винтик в этой проклятой машине, которая задавила нас, как сказал сегодня Барнхэм. Фермеры начинают это понимать.
Значит, Джордж тоже понял. Перед глазами Минни снова — уже в который раз за этот вечер — возникло видение: буйно цветущие золотые кроны на фоне бледного неба… Она смотрела на них сегодня в последний раз с заднего крыльца своего дома в Веселых Озерах. Быть может, и Джордж видел их сейчас перед собой — эти рождественские деревья в цвету… Видел и брошенную жнейку, одиноко темневшую среди моря спелых колосьев.
ОБОЛЬСТИТЕЛЬНИЦА ИЗ СЗЭНДИ — ГЭПА (Перевод Н. Лосевой)
Никому бы и в голову не пришло, что Сьюзен Джейн Морэн такая обольстительница. И меньше всего — ей самой. И все же это было так. Два достойных человека ссорились из?за нее, стоило им только встретиться, а третий всегда околачивался возле ее домишка на окраине города, колол ей дрова или играл на аккордеоне жаркими летними вечерами.
Об этой истории шли толки и пересуды по всему Сэнди-Гэпу. Миссис Морэн утверждала, что ее это нисколько не трогает. Она продолжала поддерживать добрые отношения со всеми, хотя некоторые женщины и девушки, жившие в старом городе и в лачугах возле рудников, ясно давали понять, что не желают иметь с ней ничего общего.
А Сьюзен — маленькая женщина лет пятидесяти, а то и больше, — была по — прежнему весела, как птичка. Всю жизнь она работала не покладая рук, и лицо ее поблекло и обветрилось. Ее рыжеватые с проседью волосы еще золотились на солнце, и она всегда выглядела аккуратной и подтянутой, как было принято в старину. Только глаза ее оставались по-прежнему молодыми — голубые, как незабудки, и
