серьезной проблемой: как сохранить интерес. К чему? К жизни, разумеется! Надо признать, из сложившейся ситуации они вышли весьма изящно — впрочем, на то они и эльфы... Так вот, листоухие научились играть. Смысл короткого слова Игра слишком многогранен — по сему поводу написаны объемные труды, но лично для меня предпочтительно следующее объяснение: они просто остались детьми. Дети ведь обожают игры, не так ли? Кстати, весьма лестно — заслужить пристальный интерес со стороны листоухого красавца (или красавицы), поскольку далеко не каждая любопытная вещь удостаивается изучения. И тем больнее бывает объекту оного изучения, когда интерес пропадает или полностью удовлетворяется: поверьте, когда сияющие эльфьи глаза больше не желают вас видеть, это очень... грустно.
Я вовсе не стремился начать Игру, но раз уж привелось... Остается только надеяться, что листоухий не почувствовал ничего сверх простого любопытства! Потому что... А странно все-таки: либо он просто любит вникать в каждую мелочь, либо... я сделал что-то не так. Придется изворачиваться и исправлять положение... Пока не стало еще хуже. Положим, сам я отобьюсь, а вот старика уберечь вряд ли смогу. Не мой профиль — сохранение в неприкосновенности чужих тел. Мне бы свое не поломать...
Однако надо поспешить с ответом, а то движения ладони младшенького становятся подозрительно похожи на прелюдию к атаке...
— Пути Властителей Судеб неисповедимы, h’assary[34] , — вкрадчиво начал я. — Никто не знает, где найдет свою смерть или... свою любовь. Однако, при всем уважении, невозможно поверить, что вы не встречали «Белую Фалангу».
Глаза эльфа едва заметно полыхнули огнем недовольства. Что, не нравится? Не на того нарвался. Купец, в свою очередь, заметно успокоился: если до моих слов с него можно было лепить надгробие, то теперь он, похоже, понял, что не только не ошибся в выборе, а, можно сказать, нашел алмаз в куче дерьма. Сие открытие, правда, ввело его в некоторый ступор, но поскольку центр бури сместился в сторону вашего покорного слуги, растерянность старика осталась незамеченной.
Да-да, знаю, о чем вы думаете! Не надо было мне раскрывать рот? Знаю. Но в данном случае... От волнения мой голос звучал выше, чем обычно, и намертво завяз в хрипотце, что было очень кстати: в самом деле, проводя большую часть жизни в теплых южных краях, йисини вполне могла... простудиться, прибыв в Западный Шем.
— О, простите мою невольную забывчивость, воительница... Конечно же, я знаю о «Белой Фаланге». Надеюсь, мои слова не затронули вашу честь?
— Честь йисини стоит над словами, h’assary. Извинения приняты. — Я качнул головой в обычном для воинов жесте.
Губы старшего эльфа дрогнули. Едва уловимо, но я почти ощущал, как он взбешен. Одной короткой фразой удалось выразить презрительное негодование, которое душило меня с момента встречи с листоухим зазнайкой. О, как он взбешен! Но с места не сдвинется и ничего больше не скажет. Обидного, я имею в виду. Хотя бы потому, что приличия соблюдены безукоризненно, а в поединке... Кстати, эльфы хоть и считаются одними из лучших бойцов в этом мире, но всего лишь «одними из лучших». Конечно, средняя йисини вряд ли сможет дать серьезный отпор такому противнику, но ведь противник пока не может определить мой уровень. И это мне на руку. Еще как на руку. Вот только...
Ну конечно! Если противник не поддается обычному анализу, что следует сделать? Применить магию! Как говорится, других альтернатив нет. Я даже немного завидую этому lohassy: он может воспользоваться чем пожелает, я же вынужден довольствоваться тем, что имею. Впрочем, у меня и в самом деле кое-что имеется...
Блокируешь?
«Без вопросов!»
Не усердствуй со Щитами, дорогая: лучше всего будет стилизация под действие амулета. Что-нибудь простенькое, но эффективное... Подберешь?
«Это так трудно... Только ради тебя...» — Издевается. Ну-ну, радуйся, пока праздник в твоем городе. Только не опоздай!
Насчет опоздания я погорячился. Мантия никогда не опаздывает. Скорее, влезает без спроса и раньше, чем следовало бы. Но винить ее за это не то что невозможно, а даже — несправедливо: что бы я делал без такой помощницы? Вот и сейчас она подняла Щит еще до того, как со стороны эльфа ко мне скользнула макра Вопрошения[35]. Малого, разумеется: настоящее Вопрошение устраивают прямо на незащищенной плоти исследуемого объекта. Подозреваю, что магичка, которую я совсем недавно имел честь упокоить, применяла именно этот инструмент, пытаясь проникнуть в суть вещей. Точнее, всего одной вещи. Меня то есть. То, что у нее ничего не вышло, понятно. И даже не потому, что Саван — надежное средство от чужого любопытства. Вопрошение — тонкая штука: все зависит от того, КАК поставлен вопрос. Достаточно ошибиться в одном слове или одном ощущении, и ответ будет недостоверным. Иногда это опасно для вопрошающего, но чаще — для жертвы. Ох, есть несколько забавных иллюстраций к моим воспоминаниям, но... Не стоит отвлекаться.
Не знаю, о чем именно вопрошал эльф, но успеха он не добился по двум причинам. Во-первых, Мантия очень удачно подставила под острие макры подушечку Щита, подозрительно похожего на творчество какой-нибудь сельской ведуньи. Я хотел было начать ругаться, но неожиданно возникшая мысль заставила отложить недовольство на потом: персонаж, которого я пытаюсь играть, не принадлежит к самым высоким уровням посвящения, так что вполне может прибегать к услугам дешевых, но веками проверенных заклинаний. Так даже интереснее: пусть думает, каким чудом йисини обзавелась действенной поддержкой природного чародея. Может быть, мозги сломает. Хотя на подобный исход надежды мало...
Макра завязла в оборонительных порядках, воздвигнутых Мантией, и листоухий чуть сморщился. Я тоже сморщился, но совсем по другой причине: магия эльфов действует на меня, как... Например, недозрелое яблоко. Во рту возникает вязкая кислинка, а губы начинают сохнуть и припухать, ввиду чего... Ай-вэй, как не к месту! Я лизнул верхнюю губу, всеми силами стараясь, чтобы это действие не выглядело кокетливым и призывным. Эльф приподнял бровь. Еще не хватало, чтобы он считал йисини покоренной его совершенной красотой! А впрочем... Почему бы и нет? Каждый из нас достоин своих заблуждений.
— Мы не могли встречаться раньше, воительница? — холодно-вежливо осведомился lohassy. Мне бы такую выдержку: получил по ушам, но и ухом не повел. Ха, снова каламбур. Может, серьезно начать подумывать о теплом месте шута при каком-нибудь небольшом, но перспективном королевском дворе?
— Каждое мгновение рядом со столь высокородными персонами навечно запечатлено в книге моей памяти, h’assary. Но, к сожалению, я не нахожу на тех страницах упоминания о вас.
Вот и решайте сами, что я отвесил: изысканный, почти раболепный поклон или небрежную оплеуху. Эльф не склонился ни к одному из предложенных вариантов, что говорило о большом опыте участия в словесных дуэлях. Кто бы сомневался!
— Досадное упущение с моей стороны, воительница. — О, я удостоен снисходительной улыбки? Польщен, но... Я не нуждаюсь в снисхождении.
— Вы можете это исправить, если пожелаете... Ради такой чести я найду чистое место в своей книге.
Темно-фиолетовые глаза чуть сузились. М-да, балансирую на грани вызова. Неужели двое незадачливых насильников не погасили мой пыл? Печально. Надо будет принять меры. Несколько капель снотворного. Или кружечку эля. Или — работу до седьмого пота. Чтобы и думать забыл о развлечениях, балбес!
— Не смею затруднять вас, воительница. — В голосе листоухого почти осязаемо проступила сталь.
— О, мой труд слишком хорошо оплачивается, h’assary, чтобы я от него отказывалась!
— Уверен, любая плата недостойна сравнения с вашими достоинствами, воительница.
— Увы, мир несправедлив. Но если нельзя изменить правила игры, следует научиться хорошо играть.
Зачем я это ляпнул? Чтобы казаться умнее, чем есть на самом деле? Наверное. Не задумывался, уж точно! Правда, и на сей раз «глубокомыслие» сыграло на моей стороне: эльф опустил глаза, несколько вдохов внимательно изучал щербинки на поверхности стола, потом слегка склонил голову набок и вернул мне удар:
— Играть интересно только с достойным противником, воительница, вам ли этого не знать.
