Сочинения. В 2-х томах

Громыхает перо-телега
По буквам — тряским ухабам…
Медвежья хвойная нега
Внимать заонежским бабам.

В них вече и вольтова домбра,
Теремов слюдяные потемки…
Щекочет бесенок ребра
У соседа — рыжего Фомки.

Оттого и дочка с косичкой,
Перина, жена в веснушках.
Принижен гения кличкой,
Я крот в певучих гнилушках.

330 По мне Пролеткульт не заплачет,

По мне Пролеткульт не заплачет,
И Смольный не сварит кутью,
Лишь вечность крестом обозначит
Предсмертную песню мою.

Да где-нибудь в пестром Харане
Нубиец, свершивши намаз,
О раненом солнце-тимпане
Причудливый сложит рассказ.

И будет два солнца на небе,
Две раны в гремящих веках, —
Пурпурное — в Ленинской требе,
Сермяжное — в хвойных стихах.

Недаром мерещится Мекка
Олонецкой серой избе.
Горящий венец человека
Задуть ли самумной судьбе!

От смертных песков есть притины,
Узорный оазис — изба —
Грядущей России картины —
Арабская вязь и резьба.

В кряжистой тайге попугаи,
Горилла за вязкой лаптей…
Я грежу о северном рае
Плодов и газельных очей!

(1919)

331 Задворки Руси — матюги на заборе,

Задворки Руси — матюги на заборе,
С пропащей сумой красноносый кабак,
А ветер поет о родимом поморье,
Где плещется солнце — тюлений вожак,

Где заячья свадьба, гагарьи крестины
И ос новоселье в зобатом дупле…
О, если б в страницах златились долины,
И строфы плясали на звонкой земле!

О, если б ковычки — стада холмогорок
Сходились к перу — грозовому ручью!
Люблю песнотравный гремучий пригорок,
Где тайна пасет двоеточий семью.

Сума и ночлежка — судьбина поэта,
За далью же козлик — дымок над избой
Бодается с просинью — внучкою света…
То сон колыбельный, доселе живой.

Как раненый морж многоротая книга