В волнах погребая страстей корабли, Под флейту тритона на ляжек болоте Полощется леший и духи земли. О плоть — голубые нагорные липы, Где в губы цветений вонзились шмели, Твои листопады сгребает Архипов Граблями лобзаний в стихов кошели! Стихов кошели полны липовым медом, Подковами радуг, лесными ау… Возлюбленный будет возлюблен народом За то, что баюкал слезинку мою. Возлюбленный — камень, где тысячи граней, В их омуте плещет осетр-сатана, В змеиной повязке, на сером кабане, Блюдет сладострастье обители сна. Возлюбленный — жатва на северном поле, Где тучка — младенчик в венце гробовом, Печаль журавиная русских раздолий, Спрядающих травы и звезды крестом. Не хочу цилиндром и башмаками Затыкать пробоину в барке души! Цвету я, как луг избяными коньками, Улыбкой озер в песнозвонной тиши. И верен я зыбке плакучей, родимой, Могилушке маминой, лику гумна; Зато, как щеглята, летят серафимы К кормушке моей, где любовь и весна. Зато на моем песнолиственном дубе Бессмертная птица и стая веков, Варить Непомерное в черепа срубе Сошлись колдуны у заклятых котлов. В котлах печень мира и солнца вязига, Безумия перец, укроп тишины… Как первенец ясный, столикая книга Лежит на руках у родимой страны. В той книге страницы — китовьи затоны. На буквенных скалах лебяжий базар, И каркают точки — морские вороны, Почуя стихов ледовитый пожар. В той книге строка — беломорские села С бревенчатой сказкою изб и дворов, Где темь — медвежонок, и бабы с подола Стряхают словесных куниц и бобров. Кукует зегзицею Дева-обида Над слезкой России (о камень драгий!..) Когда-нибудь хрустнет небесная гнида — Рябой полумесяц под ногтем стихий. И зуд утолится, по ляжек болотам Взойдет чистоты белоснежный ирис, Заклятым стихам отдадут словно сотам Мед глаз ярославец, вогул и киргиз. Не хочу быть лакированным поэтом С обезьяньей славой на лбу! С Ржаного Синая багряным заветом Связую молот и мать-избу. Связую думы и сны суслона С многоязычным маховиком… Я — Кит Напевов, у небосклона Моря играют моим хвостом. Блюду я, вечен и неизменен, Печные крепи, гумна пяту. Пилою-рыбой кружит Есенин, Меж ласт родимых ища мету. Пилою-рыбой прослыть почестно У сонных крабов, глухих бодяг… Как дед внучонка, качает вёсны Паучьей лапой запечный мрак. И зреют вёсны: блины, драчены, Рогатый сырник, пузан-кулич… «Для варки песен — всех стран Матрены Соединяйтесь!» — несется клич. Котел бессмертен, в поморьях щаных Зареет яхонт — Четвертый Рим: Еще немного, и в новых странах Мы желудь сердца Земле вручим. В родных ладонях прозябнет дубом Сердечный желудь, листва — зрачки… Подарят саван заводским трубам Великой Азии пески. И сядет ворон на череп Стали — Питомец праха, судьбы маяк… Затмит ли колоб на звездном сале Сосцы ковриги, — башмачный лак? Не хочу быть «кобыльим» поэтом, Влюбленным в стойло, где хмара и кал! Цветет в моих снах геенское лето, И в лязге строк кандальный Байкал. Я вскормлен гумном, соловецким звоном, Что вьет, как напевы, гнезда в ушах. — Это я плясал перед царским троном В крылатой поддевке и злых сапогах.
