А спелегала — к солнцу выгналаНеедняк-траву с горькой пестушкой?Оттого я, свет, чернотой пошла,По омежикам замуравела,Что по ведру я не косулена,После белых рос не боронена,Рожью низовой не засеяна…А и что ты, изба, пошатилася,С парежа-угара, аль с выпивки,Али с поздних просонок расхамкавшись,Вплоть до ужина чешешь пазуху,Не запрешь ворот — рта беззубого,Креня в сторону шолом-голову?Оттого я, свет, шатуном гляжу,Не смыкаю рта деревянного,Что от бела дня до полуночи«Воротись» вопю доможирщику,Своему ль избяному хозяину.Вопия, надорвала я печени:Глинобитную печь с теплым дымником.Видно, утушке горькой — хозяюшкеВековать приведется без селезня…Ты, дорога-путинушка дальняяЯрый кремень да супесь горючая,Отчего ты, дороженька, куришься,Обымаешься копотью каменной?Али дождиком ты не умывана,Не отерта туманом-ширинкою,Али лапоть с клюкой-непоседоюБольно колют стоверстную спинушку?Оттого, человече, я куревомЗамутилась, как плесо от невода,Что по мне проходили солдатушкиС громобойными лютыми пушками.Идучи, они пели: «лебедушкуЗаклевать солеталися вороны»,Друг со другом крестами менялися,Полагали зароки великие:«Постоим-де мы, братцы, за родину,За мирскую Микулову пахоту,За белицу-весну с зорькой свеченькойНад мощами полесий затепленной!..»Стороною же, рыси лукавее,Хоронясь за бугры да валежины,Кралась смерть, отмечая на хартии,Как ярыга, досрочных покойников.Ах ты, ель-кружевница трущобная,Не чета ты кликуше осинушке,Что от хвойного звона да ладанаБьет в ладошки и хнычет по-заячьи;Ты ж сплетаешь зеленое кружевоОт коклюшек ресниц не здымаючи,И ни месяц-проныра, ни солнышкоНе видали очей твоих девичьих.Молви, елушка, с горя аль с усталиТы верижницей строгою выглядишь?Не топор ли тебе примерещился,Печь с беленым, развалистым жарником:Пышет пламя, с таганом бодается,И горишь ты в печище, как грешница?Оттого, человече, я выгляжуСрубом-церковкой в пуще забытою,Что сегодня солдатская матушкаПодо мною о сыне молилася:Она кликала грозных архангелов,Деву-Пятенку с Теплым Николою,Припадала как к зыбке, к валежине,Называла валежину Ванюшкой,После мох, словно волосы, гладилаИ казала сосцы почернелые…Я покрыла ее епитрахилью,Как умела родную утешила…Слезы ж матери — жито алмазное,На пролете склевала кукушица,А склевавши она спохватилася,Что не птичье то жито, а Божие…Я считаю ку-ку покаянныеИ в коклюшках как в требнике путаюсь.
