делал, заставало ее врасплох.
– Наверное, это от шампуня – наволочка еще не высохла. Я принесу вам другую.
Он удержал ее.
– Мне это нравится. – Слова прозвучали невнятно.
– Вы можете меня отпустить. Я не собираюсь выдавать ваш секрет.
– А почему нет? – последовал неожиданный вопрос. – Такого рода поступки характерны для женщины.
Если он взялся ее злить, значит, сон наступит не скоро. Наверное, боль мешает ему уснуть. Она подавила прилив сочувствия.
– Такого рода вывод свидетельствует о том, что ваше знание женщин весьма поверхностно.
– Вы что, специалист по моей личной жизни? – прохрипел он.
– У итальянских мужчин определенная репутация, синьор. Насколько известно нам, американкам, итальянский мужчина за все хватается, но ни в чем не преуспевает. Возможно, вы – тому наглядная иллюстрация.
Надо отдать ему должное – он не стал отвечать на ее насмешку, а лишь сказал хриплым голосом:
– Вы так и не ответили на мой вопрос.
Она не ответила, потому что у нее на то были очень важные причины. Она знала, следующий отпуск Лукки не планировался до августа, когда он собирался приехать к отцу в Милан. Сюрприз, который Гвилио готовил ему, должен был состояться в самом большом демонстрационном зале «Амальфи» в Италии.
Аннабел помнила выражение глаз Гвилио, когда он говорил о своем желании сделать сюрприз Лукке. Она ни за что не испортит их встречу, рассказав раньше времени, что знает, какой подарок он приготовил сыну.
Уставшая от ошеломляющих событий последнего часа, она закрыла глаза.
– Что вы скажете на то, чтобы нам обоим поспать, синьор? Не знаю, как у вас, но у меня завтра напряженный день.
– Вы меня заинтриговали. Какую же работу вы выполняете для моего отца? Должно быть, это что-то важное, а иначе он не поместил бы вас в дом для меня священный. – Его голос вдруг прозвучал глухо.
– Священный? – прошептала она.
– Он разве не говорил вам, что я здесь родился? И что моя мать умерла в этом доме?
О боже. А она назвала его чуть ли не взломщиком.
– Ваш отец лишь сказал мне, что ваша мать оставила ферму вам. Я понятия не имела, что это за дом.Глава 2
Тупая пульсирующая боль разбудила Лукку. Боль тянулась от бедра к паху. Лекарство перестало действовать. Ему необходимо поскорее принять еще таблетку, пока боль не стала непереносимой, как было прошлой ночью.
Прошлая ночь…
Он провел ладонью по колючему подбородку и застонал от отвращения к самому себе.
Солнечный свет заливал комнату, и он зажмурился. Потом взглянул на часы – без двадцати одиннадцать. Он лежит один, в той же одежде, что и вчера, правда, без ботинок, которые та девушка с него сняла. Постель в полном беспорядке, а это доказывало, что ночью его мучили кошмары. Одеяло и подушки валялись на полу.
Ясно, что эта американка давно ушла и уже предупредила его отца. Лукка был уверен, что вскоре отец нагрянет с визитом. Он не удержался, и итальянские ругательства полились потоком.
Медленно перекатившись на бок, он увидел, что бутылочка с остатками таблеток стоит на тумбочке у кровати. Прошлой ночью таблеток здесь не было. Как и стакана воды рядом. По другую сторону от лампы лежала трость. Да, эта девушка не чета медсестрам в госпитале. Его отец требовал от подчиненных эффективной работы, а она, видно, обладала этим качеством.
Лукка рассчитывал пожить в доме без свидетелей, но не мог не признать, что таблетки на столике означали, что ему не придется идти на кухню и, возможно, снова упасть. Он проглотил сразу три таблетки. Бурчание в желудке напомнило ему, что он не ел со вчерашнего дня.
Окинув взглядом комнату, он не заметил вещей девушки. И шума он не услышал. Наверное, машина, о которой она говорила, уже приехала за ней. Убедившись, что он один, Лукка встал и проверил, как выдерживает его трость. То, что он упал прошлой ночью, это случайность, но, если не опираться на трость всей тяжестью, падения можно избежать.
Путешествие из ванной на кухню прошло без последствий. Вещевой мешок лежал на полу там, где он его оставил. Лукка открыл холодильник и обнаружил полно продуктов.
Этот дом принадлежал семье его матери. Они с отцом жили здесь до ее смерти. В своем завещании она оставила ферму Лукке. Когда Лукка поступил на военную службу, они с отцом поссорились и долго не разговаривали. Но Лукка знал – отец присматривает за домом.
Как странно, что отец решил поселить здесь свою новую служащую. Хотя она выразила желание остановиться в сельском доме, отец не стал бы открывать дом сына для обычной служащей. Это ведь дом, где он начинал свою семейную жизнь. Должно быть, американка занимает особое место в жизни отца и в его планах.
Поэтому-то она и не рассказала ему всего прошлой ночью. Что-то личное связывает ее и отца. Лукка не мог не отдать ей должного: она быстро пришла в себя после испуга, да и за словом в карман не полезет.
Разумеется, Гвилио отправил одну из своих служанок с виллы, чтобы приготовить все для нее здесь. Лукка запихал в рот несколько крупных виноградин из миски и стал жевать, разбрызгивая сладкий сок.
Рядом с микроволновкой стояла банка сублимированного кофе. Он предпочитал
Ее волосы скрывала широкополая соломенная шляпа. Одета она была в белый топ. Снежно-белые брюки обрисовывали стройные бедра. На ногах – светлые сандалии, в вырезе которых виднелись матово-розовые ногти.
Он не мог оторвать от нее взгляда – белоснежный наряд в сочетании с охапкой белых лепестков, лицо, наполовину скрытое полями шляпы, весь ее облик на фоне голубого неба, сливающегося с кобальтовой водой глубоко внизу, был похож на одну из ослепительно-ярких открыток.
Она вошла через открытые двери, принеся с собой солнечный свет. Наполнив водой керамический кувшин, она поставила цветы посередине прямоугольного кухонного стола.
Его мать обычно с утра пораньше приносила в дом свежие цветы. На мгновение его охватила тоска – он вспомнил счастливые времена, которые уже не вернуть.
– Мне всегда хотелось украсить дом цветами из собственного сада. Я их принесла для себя, но вы тоже можете полюбоваться. – Она отряхнула руки, взяла со стула большую сумку из соломки и направилась к боковой двери. Бросив на него взгляд голубых, похожих на барвинок, глаз, она добавила: – За мной приедут с минуты на минуту. Я пройду до дороги, так что вас никто не увидит. – И, еще не открыв дверь, задержалась и сказала: – Пожалуйста, не надо выглядеть таким мрачным, словно Атлант, держащий на плечах весь мир. Вы наверняка не такой уж угрюмый человек. Вы, разумеется, понимаете, я не имела в виду все то, что наговорила вам ночью.
– Лишь половину, – пробурчал он, допивая кофе.
– Хмм, возможно, три четверти. Когда станете делать себе еще кофе, сахар в буфете. Вам необходимо побольше сладкого. Прежде чем я уйду, скажите мне правду. Когда вас выписали из госпиталя?
Он недовольно скривился.
– О каком именно госпитале вы говорите? – Он открыл холодильник, нашел там сливу и положил в рот.
– О том, где вам сделали операцию на правом бедре. Всю тяжесть вы переносите на другую ногу и не можете найти удобного положения.
Лукка долго жевал. Выплюнув косточку в мусорное ведро в углу, он сказал:
– Вы ошибаетесь, синьорина.
– Нет, не ошибаюсь, – твердо заявила Аннабел. – Ваше лекарство все мне рассказало.
Он угрожающе сдвинул брови.
– Откуда у вас такая уверенность?
Я медсестра с опытом ухода за пациентами, которые поправляются после операций на сердце, на легких и после пулевых ранений и переломов.
Он замер. На его лице отразилась тревога.
– Что с моим отцом?
Она непонимающе посмотрела на него, удивленная тем, что он моментально сменил тему разговора.
– Нет, нет! – воскликнула она. Я не работаю у вашего отца медсестрой. Я помогаю с рекламой. Насколько мне известно, он прекрасно себя чувствует. Это вы, чье здоровье меня беспокоит, синьор. Подозреваю, что вы покинули госпиталь раньше, чем это было необходимо. Учитывая ваше падение прошлой ночью, вам нужно лечить ногу, и лечить основательно. Боль может на время утихнуть, но это не означает, что нога в хорошем состоянии.
–
Ей показалось, что лед между ними начал таять.
–
Она скрылась за дверью, а Лукка подумал – если ей верить, то в течение этого дня беспокоиться не о чем. Но его все же занимал вопрос: почему она не собирается его выдавать? И как долго намерена сохранять его секрет. Она хочет что-то в обмен.
Ворвавшись к беззащитной женщине среди ночи, он мог испугать ее до полусмерти. Вместо этого она поменялась с ним ролями и чуть не побила палкой. Она достойна восхищения. Но он продолжал задавать себе вопрос: что она ожидает получить за то, что уступила его желанию к уединению. Может, она рассчитывает получить при его содействии продвижение по службе у отца? Какие-нибудь
