неуместным? И с ним, и без него картина будет равно законченной и полной, словно он — не обособленная часть того, что видят мои глаза, не отдельный завиток узора, а всего лишь одна из бессчетного количества ниточек: исчезнет или появится, неважно, ведь ковер останется ковром.
Какое странное ощущение… Наверное, именно оно мешает мне пристально рассматривать незнакомца, который подходит все ближе.
Молодой? Да уж не старый: мой ровесник, а то и помладше. Темноволосый, но в солнечных лучах пряди волос отливают рыжиной. Черты мягкие, чуть расплывчатые, будто лицо скрыто туманом, совсем невесомым, но скрадывающим линии. Приветливая, немного неуверенная улыбка. Трусит? Если первый раз в Антрее, простительно: наверняка, гребцы в шлюпке все уши ему прожужжали о страшном Рэйдене Ра-Гро, не пускающим в город того, кого не захочет пускать, а то и режущим глотки прямо в порту. А глаза грустные. Нет, не так: тревожные. Похожий взгляд бывает у человека, который погряз в делах, настойчиво требующих исполнения. А еще усталые. Тоже темные, но непонятного оттенка. Может быть, зеленые? Нет, не разобрать: он и идет-то ко мне от солнца.
Одет, как и многие другие путешественники, просто и удобно, только не по нынешней весне. Впрочем, куртка скатана и пристроена на ремне за спиной, а рубашка не выглядит слишком плотной: не спарится. Вообще, одежда не слишком старая, пообвисшая на фигуре, но не успевшая обтрепаться. И сапоги не сильно сношенные. Оружие? Один нож на правом бедре, других ковырялок не видно. Оставил на фессе? Наверное. В любом случае, в город вооруженных до зубов молодчиков пускают с неохотой и только после подробной описи всех клинков и прочих душегубных предметов. Собственно, по этой причине наемные убийцы, изредка навещающие Антрею, предпочитают не привозить оружие с собой, а отовариваться у местных торговцев.
Ну ладно, хватит отвлекаться на ерунду: я же здесь не ради забавы и удовлетворения любопытства, а для несения службы. Итак…
Ххаг меня задери! Что это значит?!
Парень подошел совсем близко, его дыхание уже должно долетать до меня, да оно и долетает, я чувствую, но… В нем ничего нет! Такого не бывает, не может быть! И все-таки, есть.
Любой человек делится с миром частью себя самого, каждым выдохом говоря: вот сейчас я чувствую то-то и то-то, а чуть раньше было так-то и так-то. А за пластами чувств лежат пласты памяти, выступающие наружу, когда какое-то ощущение в окружающем мире напомнило об испытанном прежде. Оставляя в воздухе шлейф дыхания, человек рассказывает о себе. Как много? Достаточно, особенно для того, кто умеет
Так могли бы дышать лес, луг, река, наконец: что-то, не имеющее строгих границ и плавно перетекающее друг в друга. Не понимаю… Он стоит передо мной, и в то же время все мои ощущения уверяют: его нет. Есть море. Есть ветер. Есть пирс. Есть Рэйден Ра-Гро, застывший посреди этого пирса. Но больше нет никого. Если закрыть глаза, впечатление становится особенно отчетливым. И что же делать? Я не могу пропустить в город безумца, но этот человек вполне здоров в той мере, которая должна волновать меня: ни малейшей сладости не ощущается. Ххаг подери, да вовсе ничего не ощущается! Отказать во въезде? На каком основании? Потому что я растерялся? Засмеют. И как поступить?
— Вы, должно быть, тот офицер, что проводит досмотр?
Это он ко мне обращается? А к кому же еще… Надоело, наверное, ждать у моря погоды.
— Да. Прошу пройти со мной.
Парень кивает и охотно отправляется следом, на шаг позади, вежливо придерживаясь заданного темпа. Услужливый? Робкий? Да мне-то какая разница?!
— Присаживайтесь.
Указываю на стул, сам сажусь через стол напротив и кладу перед собой чистый лист бумаги для составления протокола.
— Благодарю. Конечно, я предпочел бы походить по твердой земле, но если необходимые действа займут много времени…
Поднимаю взгляд. Нет, он вовсе не шутит: широко открытые глаза (зеленые, но не морской, а скорее, лесной зеленью) смотрят по-прежнему спокойно и учтиво. Разве что, с легким сожалением. Торопится? Попробую узнать, куда и зачем:
— Правила придумывал не я, dan, но следовать им необходимо.
— Правда? А мне казалось, что по правилам играют.
Ххаг подери! Он что, издевается надо мной? Если бы я учуял хоть крохотную тень глумления, задал бы ему, но… Все то же участие и неподдельная готовность выполнить все, что ни попрошу.
— А еще иногда правила играют нами, — буркаю в сторону, но мой невольный собеседник слышит, и темные вихры вздрагивают от согласного кивка. — Назовите свое имя.
— Джерон.
Записываю, потратив несколько мгновений на обдумывание, как именно изобразить произнесенное слово на бумаге. Можно и так, и эдак, а отдельные придирчивые персоны готовы душу выесть, если сделаешь ошибку хоть в единой букве. Парень смотрит, как я вывожу чернильные узоры, и рассеянно улыбается.
— Дальше!
— Дальше?
Зеленые глаза округляются. Простейший вопрос вызвал удивление? Странно.
— Ну да! Извольте сообщить и свое родовое имя.
— Оно вам так необходимо?
Клянусь, будь последняя фраза произнесена чуть менее невинным тоном, любой на моем месте счел бы ее издевкой и приглашением к поединку. Но парню удается удерживаться на самой границе между наивностью и наглостью. Завидный талант, ничего не скажешь!
— Я должен занести его в протокол.
— О!
Задумывается. Несколько вдохов смотрит в сторону, и на протяжении этих размышлений его лицо словно мертвеет: черты лица теряют подвижность. Но как только парень переводит взгляд на меня, все преображается и снова наполняется жизнью:
— Право, вы меня озадачили, офицер.
— Вы не знаете, как вас зовут?
— Обычно я прихожу сам.
И теперь не шутит. Да что с ним такое? Ну хорошо, положим, злобство ему не свойственно, но и поводы для искреннего веселья он тоже пропускает мимо. Так сильно увлечен собственными переживаниями? Все может быть. Однако новоявленный гость города настораживает меня все больше и больше.
— И все-таки, сообщите…
— Если настаиваете, можете записать: Дьовис.
— И что сие означает?
Кажется, он немного рассердился. Ну, слава богам! Возможно, сильные чувства смогут расшевелить память воды, находящейся в пределах его тела и я… Нет, ничего не получится: сдвинувшиеся было брови вернулись на свои места, и парень покорно пояснил:
— В переводе со старых наречий — «дремлющий».
— Так называется ваш род?
— Один из.
Чуть было не спросил: и как их много, этих родов. Впору бить себя по губам. Что меня тянет за язык? Неуловимое, но явственное ощущение, что могу получить ответы. На любые вопросы. Да, раз уж не выходит
— Цель вашего приезда в Антрею?
Он снова задумался. Ухмыльнулся (не сказал бы, что по-доброму, но язвительность гримасы предназначалась вовсе не мне).
